Книга Проклятье Адмиральского дома - Наташа Ридаль

Все члены семьи Стаффордов собрались за ужином в просторной викторианской столовой, где Уильям представил родным своего друга. Оба студента выглядели безупречно стараниями камердинера Окли, который успел распаковать чемоданы и привести в порядок их гардероб.

Так случилось, что именно Адам Окли оказался первым, кто поприветствовал Уолша в Адмиральском доме. Личный слуга Артура Стаффорда всегда исправно исполнял свои обязанности: помогал хозяину одеваться, следил за его одеждой, чистил туфли и подавал кофе. Младший брат Артура Чарльз обходился без камердинера, его поручения обычно выполнял один из лакеев. С приездом молодых господ обязанностей у слуг прибавилось, и Окли вызвался помогать им. Это был щуплый человек неопределенного возраста с высоким голосом и мягкими, почти женственными манерами. Несмотря на обходительность камердинера, Джозеф испытал к нему легкую неприязнь и тут же устыдился своих чувств.

Столовая располагалась на первом этаже. Длинный обеденный стол, накрытый на двенадцать персон, украшала композиция из цветов. Обивка стульев в тон малиновым обоям и тяжелые шторы того же оттенка свидетельствовали о безупречном вкусе владельцев дома. Зеркало над камином отвечало рекомендациям декораторов викторианской эпохи: его высота превышала ширину, а та в свою очередь не уступала ширине камина. Буфет ломился под тяжестью блюд, в ведре со льдом охлаждалось вино. За спиной Джозефа оказался столик из темно-красного дерева с тремя этажами полочек, на которых дожидались своей очереди вазочки с десертом. Однако гостю показалось, что красивые вещицы на серванте слишком уж нарочито выставлены напоказ, а роскошный ужин создает лишь видимость благосостояния.

Хозяева, пожалуй, за исключением Хезер, явно не следовали моде, да и обстановка, если приглядеться, понемногу утрачивала былое великолепие: малиновая обивка местами протерлась, обои могли быть и ярче, ковер прикрывал требующий обновления паркет. Всё говорило о том, что контора «Стаффорд и сыновья» в последнее время перестала приносить доход.

За столом напротив Уолша оказалась подруга Эмили – изящная красотка, приехавшая погостить из Мэйфера. Учитывая, что Ирэн Грант проживала в престижном районе Лондона, который являлся синонимом аристократичности и процветания, Джозеф догадывался, отчего ее загадочная полуулыбка временами становилась скучающей. Взирая на обитателей Адмиральского дома с высоты своего социального положения, Ирэн, должно быть, ощущала себя случайным посетителем музея, вынужденным созерцать покрытые пылью экспонаты.

Эмили Стаффорд была мила, но красота подруги подчеркивала ее маленькие недостатки: слишком большой рот и оттопыренные уши. Глядя на нить речного жемчуга на шее девушки, Джозеф почему-то подумал, что это ее единственное украшение. Если молчаливую Ирэн окружала завеса таинственности, то Эмили, напротив, держалась просто и открыто и сразу располагала к себе своей почти детской непосредственностью. Она могла бы послужить прототипом одной из героинь Джейн Остин, вот только Джозеф пока не установил, какой именно: очертания образа размывались, и нужная ассоциация никак не приходила на ум.

– Мистер Уолш, вы, несомненно, уже заметили, что дом напоминает корабль? – произнес Артур, восседавший в торце обеденного стола. – Раньше это была резиденция адмирала Мэттью Бартона. Хотел бы я посмотреть, как старый вояка, распугивая соседей, палил из пушек на крыше в честь побед британского флота!

Джозеф удивленно поднял брови и поймал лучистый взгляд Эмили.

– Это всего лишь легенда, мистер Уолш, – сказала она, улыбаясь. – Отец не упускает случая поведать гостям, откуда появилось название «Адмиральский дом». На самом деле адмирал Бартон тоже жил в Хэмпстеде, но не здесь.

– К своему стыду должен признаться, что никогда не слышал о Мэттью Бартоне, мисс Стаффорд.

– Просто «Эмили». И можно я буду звать вас «Джозеф»?

– С каких пор юным леди стало так много позволено? – проворчала Виктория Стаффорд, критически оглядывая Уолша сквозь стекла пенсне. Бабуле, как ее называли в семье, было глубоко за семьдесят, однако ее прямой спине и здоровому цвету лица могли позавидовать не только сыновья, но и внуки.

Нисколько не смутившись, Эмили продолжала:

– Вы ничего не потеряли, ибо, на мой взгляд, в биографии адмирала была лишь одна примечательная страница: когда он, еще будучи капитаном, потерпел кораблекрушение и вместе с выжившими матросами попал в плен к императору Марокко. Он находился в рабстве почти полтора года, представляете? А потом пленников выкупило британское правительство.

– Одри обожает истории про пиратов и разбойников, – ввернул Дональд.

Заметив озадаченный вид Джозефа, Эмили пояснила:

– «Одри» – мое первое имя, так меня звали в приюте, о котором я хотела бы забыть. Полагаю, Уильям рассказывал вам, что мне было четыре года, когда меня удочерили. В семье я получила имя «Эмили», однако Дональд предпочитает «Одри», зная, что меня это жутко раздражает.

– Одри такая чувствительная, – не унимался младший брат, – и просто до неприличия романтичная. Она была бы счастлива, если бы однажды ее похитили, и прекрасный капитан спас ее из плена.

– А вам чужды благородные порывы? – слегка прищурившись, спросила Ирэн.

При звуках ее низкого голоса Дональд сразу утратил желание подтрунивать над сестрой. Он был хорош собой, но уверенность в собственной неотразимости улетучилась под пристальным взглядом Ирэн Грант.

– Я предпочитаю живопись героическим подвигам, – произнес Дональд, непроизвольно комкая скатерть. – Между прочим, завтра в художественной галерее на Слоун-сквер открывается новая выставка. Там будут три мои картины. Не хотите ли посетить галерею?

Ирэн выдержала паузу, добившись желаемого эффекта: все мужчины за столом выжидательно посмотрели на нее.

– Отчего нет? С удовольствием, мистер Стаффорд.

– Дональд.

– Дональд, – повторила Ирэн, задержав взгляд на его лице чуть дольше, чем требовали приличия. Потом она медленно повернулась к Джозефу. – А вы интересуетесь живописью, мистер Уолш?

– Я стараюсь по возможности не пропускать выставки, однако не являюсь поклонником академизма.

– В таком случае, прерафаэлиты наверняка нашли отклик в вашем сердце, – улыбнулась Джейн Андервуд. – Их нельзя не любить за вызов, брошенный официальным течениям и слепому подражанию классическим образцам.

Джозеф с любопытством взглянул на даму, разделявшую его художественные вкусы, – ту самую овдовевшую родственницу, что давала уроки музыки. Ей было около сорока, хотя строгая прическа и платье делали ее старше. Но приятное лицо казалось молодым, а серо-зеленые глаза смеялись, даже когда Джейн говорила о серьезных вещах.

– Думаю, нам всем следует отправиться завтра в галерею Лоусона, – предложил Уильям. – Говорят, у него чутье на таланты. Хотя как минимум однажды чутье его подвело, когда он вдруг решил покровительствовать Дональду, – с этими словами он подмигнул Эмили.