На выходе из зала он вдруг берет меня за локоть и тянет вперед. Здесь только небольшое фойе, украшенное в том же стиле, что и зал: изумрудные, зеленые, синие шарики, золотая огромная цифра «18» в фотозоне с уютным диванчиком.
Именно к нему он меня и тащит. Здесь специально выставлен хороший свет для фото и селфи, рядом на столике – шампанское и тонконогие фужеры.
Именно за них я и зацепляюсь взглядом, даже пальцы сжимаю в предвкушении, заранее ощущая смертельную прохладу стекла. Кое-кто явно лишится своего мужского достоинства, как только попробует дотронуться до меня.
Я нервно оглядываюсь, оценивая обстановку. Холл пуст. Как только этот мужлан притащил нас с Кэн сюда, охрана в виде двух террористов вошла внутрь зала, и я вижу, что парадный выход пуст. Вернее, он, скорее всего, закрыт, но стеклянную дверь, думаю, можно будет выбить огромным барным стулом возле. Надеюсь, что этот стул не припаян к полу.
— Ну что, девочки, вперед, покажите, что вы умеете.
4
Он резко толкает меня на диванчик, и я не успеваю ухватиться за фужеры, оказываюсь по другую сторону. Кэндис сама садится, я даже не смотрю в ее сторону, настолько она мне противна.
— Злишься? — смеется он, поглядывая на меня, а сам в это время приспускает резинку своих огромных черных брюк.
Я зажмуриваюсь.
— Ну нет, конфетка, смотри. Повторишь все в точности. — Его забавляет то, что он так легко читает ненависть на моем лице. Я вижу, как искрятся его глаза. Смехом, ожиданием грядущего удовольствия, предвкушением победы.
Я демонстративно зло сплевываю в сторону.
И мою щеку резко опаляет удар.
Хватаюсь холодной ладонью за это место. Больно так, что даже глаза на секунду жмурятся. Пресловутых искр нет, но, кажется, это ненадолго.
Поднимаю глаза вверх. Он больше не смеется.
— Что, брезгуем, принцесса? — кивает на Кэн. — А вот она – нет.
Он приспускает брюки ниже и делает шаг к ней. Этот зверь не отводит от меня взгляда, держит им меня, а я чувствую себя так, будто бы нахожусь под прицельным огнем. Дернусь, и меня тут же расстреляет, разнесет по углам взрывной волной. Он сосредоточен, серьезен, но смотрит отчего –то только на меня. Будто бы кормится моей ненавистью, которая распаляется внутри моего естества все больше и больше.
Кэндис, поерзав, садится удобнее, протягивает руку, берет его член в руку, и я слышу чавкающие, хлюпающие, пошло- влажные звуки. Меня прямо передергивает от отвращения, от этого ужасного, отвратительного соседства. Рвотный позыв буквально сводит горло, но злость сильнее – не хочу показывать свой испуг, хочу, чтобы знал, видел, чувствовал, что я могу быть опасной, если он решит повторить тоже самое со мной.
В какой-то момент Кэн сбоку ускоряется, она прямо захлебывается, так старается отстрочить этому дебилу минет. Он внезапно хватает ее голову обеими руками и буквально насаживает на свой член, резко, быстро, и она давится, задыхается, мне кажется, я даже слышу, как ее слюни и его влага буквально капают на пол.
Я резко дергаюсь с места, получив, наконец, призрачный шанс на свободу.
Вижу: путь впереди к двери свободен, там действительного никого нет. Она закрыта, но я считаю, что успею добежать до нее, потому что этот придурок запутается в своих штанах, а остальным преступникам из зала тоже нужно будет постараться. Не думаю, что они, увешанные своим оружием, бронежилетами, смогут пробежать это расстояние также быстро, как я.
Делаю незаметное, но быстрое движение рукой, помогая туфлям скользнуть на пол, бросаю последний косой взгляд на этого мужика, который яростно и самозабвенно трахает рот Кэн, и дергаюсь.
От яростных движений балаклава на его голове съехала, и я сомневаюсь, что он видит даже ее сейчас. Ее, по-шалавски засунувшую одну руку себе в трусики, чтобы получить двустороннее удовольствие от этого минета.
Но все это я оцениваю буквально за одну милисекунду.
Едва шпильки снятых туфель коснулись мраморного пола, едва большим пальцем ноги я дотронулась до его холодной поверхности, едва дернулась вперед, скомпоновавшись как ядро, чтобы скорее стартовать с этого порочного дивана, как тут…
На мое плечо падает тяжелая рука.
Большим пальцем он буквально впечатался в мою ключицу, нажал на точку под ней так сильно, что я завыла. Я дернулась, отброшенная назад, задницей снова приземлившись на диван.
Но этот чертов хрен не только заметил, что я собралась свалить отсюда.
Он решает провернуть все совсем по-другому.
Резко отпускает голову моей бывшей подруги, задавая темп, чтобы она не сбивалась, правой рукой сдирает с себя балаклаву, второй снова хватает меня за плечо, резко тянет наверх, продолжая яростно вбиваться в девушку своими мощными бедрами.
От боли буквально ничего не вижу, вот сейчас реально все рябит, кружится, и я даже нехотя, но повинуюсь – он буквально тащит меня наверх, к себе, и я поднимаюсь к этой движущейся горе мышц, от которой исходит похоть, разврат, черное удовольствие секса.
Он снова дергает меня вверх, я встаю на носочки…
В этот момент он хватает Кэндис сзади за волосы, буквально впечатывает ее себе в пах, и я слышу, как она захлебывается, давится его неприлично большим размером.
А он в это время сверкает своими огромными черными глазищами и обхватывает мой подбородок, меняя дислокацию пальцев. Дергает лицо наверх, сам наклоняется…
И…впивается в мой рот поцелуем.
Хотя нет, поцелуем это назвать нельзя.
Он кусает мою нижнюю губу, всасывает ее, терзает, а после впихивает свой юркий язык и хозяйничает в моем рту. Бородой колет подбородок. Я сжимаю зубы, даже находясь на грани обморока от его резкости, напора, быстроты реакции, боли, которая всполохами проходит вдаль, но он нажимает большим и указательным пальцами на боковые точки на челюсти, и они сами разжимаются, впуская захватчика.
Мне не хватает воздуха, силы, я пытаюсь отпихнуть его своими кулачками, но ему все равно на это. Все безрезультатно, как если бы я молотила руками по стене.
Но буквально через минуту пытка заканчивается. Он дергается в последний раз, отпускает мое лицо, удерживает при этом за плечо. Вытаскивает свой член из горла Кэндис, буквально одной рукой поправляет штаны.
— В следующий раз это будешь ты, принцесс, — говорит он мне и я, кажется, теряю сознание.
5
— Я могу идти? — вдруг подает голос Кэндис. Она улыбается и подобострастно заглядывает в глаза этому животному. Он, увидев свое отражение в ее зрачках, тут же достает балаклаву, натягивает ее обратно на голову.
Пф, как будто хочет спрятаться. Я, честно говоря, даже его лица-то не разглядела толком – только горящие черным похоронным костром глаза. Если полиция спросит о том, как он выглядит, скажу только, что он реально огромен. И все.
