– В чем дело? – вместо приветствия поинтересовался я.
– Разреши наш спор! Валера и я считаем, что пользоваться бездушным искусственным телом для удовлетворения своих потребностей, – показал Йохен на поднимающуюся простынь Барятинского, – сродни самоудовлетворению, что общество осуждает. Леонид и Бастиан же говорят, что в этом нет ничего отличного от услуг созданных природой профессионалок. У нас равенство во мнениях, и твой голос решающий.
– Как это равенство? А Таро не спрашивали? – показал я на пепельноволосого Судзуки.
– Он будущий тридцать третий лорд Сацума, ему религия запрещает мнение по этому поводу озвучивать, – засмеялся Леонид.
Японец только покачал головой и отвернулся, явно показывая, как он относится к столь детским разговорам.
– А как же мнение… – показал я на Барятинского, который откинул голову назад, прикрыв глаза.
– Он сейчас немного предвзят ввиду некоторых обстоятельств, – сдержав зевок, ровным голосом пояснил фон Валленштайн.
– Огорчу, потому что спор не решу, – покачал я головой.
– Почему? – удивилось собравшееся общество.
– Потому что искусственная дама, столь похожая на настоящую, это как безалкогольное пиво. А вот как я отношусь к безалкогольному пиву, я еще не определился.
Мой комментарий вызвал, вернее оживил бурную полемику, а сам я – в ней не участвуя, присел на одно из широких лож у стола и принялся осматриваться. Вход в грот был довольно широк, и в проем мне было видно, как термы понемногу заполняют все прибывающие одаренные и помятые знаменитости. Некоторые из них, кстати, услугами носильщиков пользовались – и кого-то несли прямиков в терпидарии и фригидрарии, чтобы массажем и живительным влажным теплом возвращать к жизни.
Наблюдая за происходящим, я понемногу начинал чувствовать собирающее подспудное напряжение, превращающееся в нервозность. Судя по всему, срежиссированное представление здесь затянется до самого позднего вечера, если не до ночи – что вероятнее всего, и завтра у нас просто не будет достаточно времени, чтобы решить вопрос с Марьяной. Дело ради которого, в общем-то, мы сюда и прибыли.
– Артур! – окликнуло меня сразу несколько голосов.
– А? – обернулся я. Мне сразу задали какой-то несерьезный вопрос, на который я лишь отмахнулся.
– Тебе что-то не нравится? – поинтересовался Леонид.
– Да. Здесь мне все не нравится, – обернулся я, разглядывая поражающие масштабом термы.
– Тебе не нравится античный антураж? – поинтересовался греческий наследник.
– Я русский, и античность – моя вторая сущность, – улыбнулся я. – Но римской традиции я конечно же больше предпочитаю греческую.
– Арес, а не Марс? – неожиданно поинтересовался фон Валленштайн.
– Не совсем, – покачал я головой. – Немного под другим углом: Спарта, а не Афины.
– Так ты же истинный британец, сам вчера рассказывал, – даже Барятинский после моих заявлений открыл глаза и останавливая, накрыл ладонью двигающуюся под простыней девичью головку.
– Мать из Германии и неспособность говорить по-французски – весьма многозначное определение, – покачал я головой.
– Так что тебе не нравится здесь и сейчас? – увел разговор в прежнюю сторону Леонид.
– Мы здесь как в клетке, – произнес я, оценивая свои ощущения. – С того момента, как мы сели за финальный стол, нас ведут как на веревочке, мне это претит. Кроме того, я хочу выпить, – соврал я.
– Это проблема? – даже приподнялся Барятинский, и демонстративно приподнял пустой бокал с плетеного стола рядом с собой.
– Во время массажа мне незаметно поставили еще одну дозу слезы, – осмотрел я присутствующих. – И я даже не могу сейчас понять, как и когда это случилось. И мне это не нравится. А еще мне не нравится отсутствие чувства контроля, когда я пью алкоголь.
Присутствующие начали переглядываться.
– Подтверждаю, мне тоже закапали, – кивнул Барятинский. Сразу после этих слов он прикрыл глаза и вновь опустился на подушки, легким хлопком по плечу разрешив скрытой под простыней деве продолжать.
– И мне, – подал голос пепельноволосый Судзуки, который как оказалось совсем не Таро Судзуки, а будущий князь Симадзу, лорд-владелец земель Сацуми и Осюми. После занятий в гимназии я был всерьез подкован по владетельным землям Конфедерации.
Между тем Леонид, Валера и Йохен переглянулись. Судя по выражению их лиц, видимо никто из них не заметил произошедшего. Но парни присушивались к себе, и переглядывались вновь – каждый почувствовал отголосок новой дозы слезы, блокирующей стихийную магию и доступ к источнику.
– Кроме того, я не знаю где моя одежда, АйДи, и еще не в курсе планов на вечер, – добавил я все из того списка, который мне не нравился.
– А… дайте пожалуйста выпить, – неожиданно громко попросил Барятинский. По жесту Йохена одна из рабынь, ожидающих у входа в грот, забежала внутрь, держа высокий запотевший бокал с лимонной водой.
Как раз в этот момент удовлетворяющая Барятинского девица мягко выскользнула из-под простыни, и тот передал бокал ей. Благодарно кивнув, девушка сделала несколько больших глотков и быстро юркнула прочь, покидая грот.
– А… – уже настала моя очередь удивляться, потому что симпатичная девушка под его простыней оказалась вполне себе реальным, а не искусственным человеком – я даже совсем недавно кино с ней видел в главной роли.
– Так она же настоящая? – показал я в сторону убежавшей актрисы.
– Это как-то нивелирует предмет нашего спора? – поинтересовался невозмутимый фон Валленштайн, который понял причину моего удивления.
– Так какие ваши предложения? – картинно скопировав интонационный немецкий акцент фон Валленштайна, поинтересовался у меня Барятинский, принимая более прямое положение.
После этих слов присутствующие переглянулись, и вскоре все – даже невозмутимый Судзуки, смотрели на меня.
– Как-то английский лорд летел через океан и его самолет потерпел крушение, – начал я издалека. – Лорд спасся, и некоторое время жил на необитаемом острове. Когда его обнаружили спасатели, они увидели на пляже три хижины. На вопрос о том, зачем столько, лорд ответил, что первая – это его дом, а вторая – это клуб, в который он ходит по вечерам.
– А третья хижина? – поинтересовался после короткой паузы Барятинский.
– А третья хижина – это клуб, в который лорд не ходит. Для британца этот вариант очевиден.
– Итак, какие наши планы? – спросил Валера, уже копируя и недавние интонации Барятинского и акцент фон Валленштайна.
– Я бы прогулялся, – пожал я плечами.
– Куда?
– Да черт его знает. Как минимум в какой-нибудь клуб, чтобы найти немного ангельской пыли и снять эффект слезы.
