Кандара мигом ухватила суть. Я отметил легкую перемену в осанке. Шутки кончились, мышцы чуть напряглись…
– Если они враждебны, то не должны о нас знать, – сказала она.
– В плен не сдаваться. Никаких данных не загружать.
– Кроме шуток? – В ней снова прорезался юмор. – Боитесь вторжения пришельцев? Право, странно. На что, по мнению Энсли Зангари, они посягнут? На наше золото и наших женщин?
– Мы не узнаем, что они из себя представляют, пока не…
– С оликсами все оказалось в порядке. А у них на «Спасении жизни» была уйма антиматерии. Никакой другой конвенционный источник энергии не мог бы разогнать судно такого размера до приличной доли световой.
– С оликсами нам повезло, – осторожно заметил я. – Их религия внушила им совершенно отличные от наших приоритеты. Они только и хотят, что плыть в своем ковчеге по космосу до Конца Времен, где, как они верят, их ждет Господь. Они не стремятся к экспансии в новые звездные системы и биоформированию планет под себя: у них совершенно иные, чем наши, ценности. Думаю, мы по-настоящему поняли, что такое «чужие», только после их появления в системе Сол. Но, Кандара, вы в самом деле готовы поставить на кон выживание человечества, уповая на то, что все расы столь же благодушны, как оликсы? С их появления прошло шестьдесят лет, и торговля пока что была выгодна обеим расам. Превосходно, но мы обязаны учитывать, что рано или поздно можем встретить не столь милых пришельцев.
– Звездные войны – фантастика. В них нет смысла. Экономика, ресурсы, территории – все фуфло. Это теперь даже в гонконгских игровых сценариях не проходит.
– Однако такую возможность, как бы мала она ни была, следует учитывать. Мой отдел разработал сценарии, которые публике не представляют, – признался я. – Среди них есть и… тревожащие.
– Могу поспорить, что есть. Но в конечном счете все это – человеческая паранойя.
– Возможно. Тем не менее протокол секретности должен соблюдаться на случай, если контактный вид окажется враждебным. Вы готовы принять на себя такую ответственность? Я хочу быть уверенным, что на вас можно положиться, если сам я выйду из строя.
– Из строя! – Она умолкла, глубоко дыша, как будто наконец осознала, о чем идет речь.
Я и зачислил ее в миссию в расчете, что как раз ее отклонения от нормы обеспечат подлинную преданность и бесстрашие, достаточные для запуска процедуры самоуничтожения. Уговорить Юрия удалось без труда. Он никогда не оспаривал моих решений.
– Хорошо, – сказала она. – Если до того дойдет, я готова нажать красную кнопку.
– Благодарю. Да, а остальные трое… они, возможно, не поддержат…
– Да, это лучше оставить между нами.
– Хорошо. Тогда пойдем знакомиться.
Отдел безопасности «Экссолар-связи» занимает семь этажей подряд. Конференц-зал расположен на семьдесят шестом. Я провел Кандару вниз по широкой винтовой лестнице в центральной части высотки.
Конференц-зал с его двумя стеклянными стенами, естественно, находился в угловом помещении. Овальный стол из тикового дерева, стоящий посередине, обошелся в сумму, пожалуй, больше моего жалованья. В тот день вокруг него расставили пятнадцать стульев. У непрозрачных стен остались дополнительные, для мелких сошек. Чистая психология: те, кого пустили за стол со взрослыми, чувствуют себя важными персонами.
В зале уже ждали семеро, и ни один из них не занял места у стенки. Для меня имели значение только трое – представители реальной власти: Юрий Альстер, Каллум Хепберн и Алик Манди.
Юрий сидел на дальнем конце, рядом с ним поместился его ассистент и технический советник Луи. Юрий из настоящих ветеранов, родился в 2030 году в Санкт-Петербурге, громоздок и угрюм, как бывают только покинувшие родину русские. Добавьте сюда его возраст – и усомнюсь, что его губы еще способны улыбаться. Первую теломер-восстанавливающую терапию он прошел еще век назад, а после поддерживал в себе жизнь генными модификациями. Если это можно назвать жизнью: всех терапевтически восстановленных чаще называют «неумершими» – готовыми заплатить любую цену за продление существования. Я видал таких, которые разбогатели только на девятом десятке и тут-то обратились к медикам. Неприятное зрелище.
Юрия все эти процедуры законсервировали в возрасте около шестидесяти: круглое лицо его слегка расплылось, в редких песочного цвета волосах светились седые пряди, не поддавшиеся генмоду. Завершали облик глаза под тяжелыми веками: глаза человека, не доверяющего никому во всей вселенной.
Впрочем, для Юрия вечные пятьдесят с лишком – не так уж плохо. Помимо окаменевшего лица, у него наверняка заменены многие органы. Прежде всего, ни одна печень не перенесла бы купания в таком количестве водки. И все органы – наверняка протезы, распечатанные на биопринтере из клонированных клеток. Такой ксенофоб (да еще и сноб), как он, не согласился бы на К-клетки. Биотехнологии – основной предмет торговли между оликсами и человечеством: химически и биологически совместимые с человеческим организмом клетки, из которых собираются органы и мышцы, сравнительно дешевы в сравнении с генными модификациями и печатью стволовых клеток. По слухам (на мой взгляд, необоснованным), они несколько уступают медтехнологиям человечества. Зато их доступность миллионам, которым прежде такое было не по карману, стала величайшим социальным достижением с тех пор, как корпорация «Связь» обеспечила универсальные и общедоступные перевозки через сеть хабов-порталов.
Я уважительно кивнул Юрию. Что ни говори, он мой босс, и вся экспедиция – его затея. А для меня лично – потрясающий шанс.
Луи, как всегда, напялил до смешного дорогой костюм, словно заглянул к нам прямиком с Уолл-стрит. Что не слишком далеко от истины, учитывая, что он правнук Энсли (один из многих). Двадцать восемь лет, и всегда готов поведать вам о новенькой степени в области квантовой физики, полученной в Гарварде – честным трудом, а не за деньги, не забудет добавить он. Прямо сейчас он отчаянно доказывает, чего стоит, пробиваясь наверх в корпорации с самых низов – как все. Разве не каждый в двадцать восемь лет с ходу получает место при главе отдела? Самый обычный парень, улыбчивый, не прочь выпить с коллегами после работы и почесать язык о начальстве.
Любопытно, что Каллум Хепберн выбрал место рядом с Юрием. Он уже двадцать минут как прибыл из системы Дельты Павлина, основной базы утопийской цивилизации. Хепберн теперь был у них главным специалистом по разруливанию проблем, и прорезавших его лицо морщин не смягчили ни генмод, ни возраст. Густая копна волос блестела яркой сединой, свойственной всем рыжим, – не то что тусклый серый цвет, маячащий впереди у большей части человечества. В глубине его серо-голубых глаз мне мерещилось серьезное недовольство. Из слов Энсли я понял, что Каллум не слишком рвался в экспедицию. Предполагается, что в идеальной демократии утопийцев никто никому не приказывает, на каком бы уровне гражданства они ни стояли (а Каллум на второй ступени сверху). Так что Энсли Зангари пришлось задействовать цепочку услуга-за-услугу по принципу домино, чтобы достучаться до Эмильи Юрих – поскольку Эмилья у них ближе всего к тому, что можно назвать лидером, и, стало быть, только она могла надавить на Каллума, заставив его вернуться на Землю.
