Но кто-то выводил «Аве Марию».
Я в искусстве не силен был, но тут невозможно было не узнать.
Пошел на голос, поднимаясь по лестнице вниз, хмурился. А потом увидел ее, девчонку эту, возле кабинета моего.
Незнакомая совсем. Она мыла полы, внаклонку, оттопырив зад, обтянутый фирменным платьем.
И пела. Чисто, высоко. Мне на мгновение показалось, что глючит. Что снова умираю и ангела вижу — светлого, аж сияет, а он мне песни поет.
Только если я на тот свет отправлюсь, ни один ангел ко мне близко не подлетит.
Остановился, не доходя до нее метров десять. Платье задралось, в хорошо освещенном коридоре я увидел белую кожу ее бедер. И полоску трусов.
Самых простых, хлопковых. Но то, как они выглядывали из-под платья стыдливо, заводило. Совершенно неожиданно, уж чем только меня женщины не пытались охмурить, ни одну бабу я попробовал, и сколько среди них искушённых было. А тут — тут ей даже стараться не пришлось.
— Ты кто? — спросил, а в горле пересохло. Хрипло вышло, грубо.
Девчонка вздрогнула, быстро поднимаясь и разворачиваясь ко мне лицом. Я ее узнал — она приходила сегодня на работу устраиваться. В туфлях не по сезону. А сейчас босиком стояла передо мной.
Чистая, невинная. Только коленки перепачканные.
— Я Лиза, — так тихо ответила, что я почти по губам имя ее прочёл.
— Лиза, значит, — хмыкнул. Она смотрела на меня во все глаза, тряпку из рук не выпускала. Лицо нежное, но видно, уже не ребенок, девушка. Платье фигуру ее подчёркивало, тонкую талию, бедра. Ножки класс, — а ты полы мыть умеешь, Лиза?
Глава 3. ЛизаЯ даже не поняла, как так получилось. Вот только гнали меня метлой прочь, как нищенку, а теперь работу предлагают. Мне бы сказать, что я не умею ничего, но язык не слушается. Просто смотрю на этого поражающего воображение мужчину и киваю. Он уже ушёл, а я так и стою.
— Ну, чего встала? - сердито спросил тот, кого Макаром зовут. - Иди вниз, пока меня и правда из-за тебя не уволили.
В зал я заглянула только мельком - мне мимо, вниз. Туфли мокрые, скользкие, чуть не упала на лестнице, пока добралась. Нашла нужный кабинет, постучала, минутку выждала и вошла.
— Я на работу устраиваться, - робко сказала я.
Робко, потому что ничего не умела. Бабушка воспитывала меня, как могла - девушка должна быть невинной, милой. Я играла на фортепиано и вышивала, но вряд ли здесь это оценят…
— Документы давай, - отозвалась женщина, не отрываясь от экрана компьютера.
– Нету, - пискнула я.
Вот теперь она оторвалась и посмотрела на меня, с ног до головы. И на пальто, и на мокрые туфли. Я снова почувствовала себя нищенкой.
— Ну, и что я могу сделать?
— Возьмите меня, — попросила я. И шёпотом добавила, - Шерхан велел.
Женщина закатила глаза и ворча на тему, что на каждую симпатичную мордашку вакансий не напасешься, встала. Позвала меня за собой, выдала форму.
— Ведро со шваброй возьми в кладовой, мой тут внизу, потом посетители уйдут, пойдёшь наверх.
— Полы? - уточнила я. — Мыть?
— Деточка, ты же не думала, что я тебя на свое место посажу? Документы донесешь. Три дня испытательного сроку.
Так я стала поломойкой. Сначала казалось - легко. Я даже придумала романтичную историю про то, что я жена декабриста. Теперь мой любимый в ссылке, и если я хочу быть рядом с ним, придётся жить в таких условиях. Внизу особо никого не было, тут одни кладовки да пару кабинетов - иногда мимо меня пробегали другие сотрудники. А потом меня позвали наверх.
Здесь - великолепие. Когда мои родители были живы, мы ходили по ресторанам иногда, но в таких никогда не были. Я сразу с ведром своим, от которого уже спина болит, потопала в зал.
— Куда пошла, - цыкнула мне одна из уборщиц. - Ты с ведром, как корова на льду, весь хрусталь переколотишь. Коридоры мой!
Я мыла. Потрешь пол, сполоснешь швабру с насадкой, отожмешь и снова трёшь.
— Эй, - позвал меня один из парней официантов. - Ты где живёшь? Через десять минут вахта повезёт по домам.
Тут я вспомнила, что дома у меня нет. Есть, но туда лучше не соваться.
— Я близко живу, — соврала я. — Сама добегу, едьте без меня.
Он кивнул, и скоро я осталась одна. Первым делом обувь скинула, пошевелила пальцами. Без мокрых туфлей сразу легче стало.
Я продолжила мыть, наслаждаясь одиночеством и боясь думать о том, что скоро мне придётся отсюда уйти. Ресторан был странным местом, но он давал мне защиту от дяди и уходить из него было страшно.
Но пока об этом я предпочла не думать.
Мне осталось только коридор домыть. Пятно дурацкое на полу, я его шваброй терла, а оно никак не оттиралось. Взяла в руки тряпку, намочила и опустилась на колени.
Незаметно для самой себя я запела. Петь я всегда любила, а песня скрашивала монотонный труд. Из-за песни я снова не услышала шагов, но разве можно услышать шаги тигра?
– Ты кто? - спросил он.
— Лиза, — ответила я.
Он усмехнулся. Глаза у него чёрные-чёрные. Была бы бабушка жива, велела бы держаться от него подальше. Но бабушки нет, а там внешний мир, страшный и злой. В нем меня ждёт дядя.
— Ты полы умеешь мыть, Лиза?
Я вспыхнула от стыда.
— Умею вышивать, - тихо ответила я. — Играть на фортепиано. Читать вслух пьесы по ролям. А полы мыть научусь.
Он покачал головой, а затем… Сзади ко мне подошёл, я со страху чуть тряпку не выронила. Совсем недавно надо мной пытался надругаться дядя, и мысль о том, что Шерхан сейчас захочет сделать то же самое, довела до ужаса. Но нет. Этот сильный и пугающий мужчина положил свои руки на мои, так что я словно в кольце оказалась.
— Наклонись чуть-чуть, - сказал он в моё ухо, и от его голоса толпа мурашек по коже. Я наклонилась и уперлась попой в его бедра, отчего покраснела ещё раз. А он ладони свои поверх моих сжал и показал, как тряпку правильно выжимать. С нее вода в ведро капает, а я стою ни жива, ни мертва. — Вот так, а дальше на швабру и восьмерками, восьмерками…
