Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 29
– Не хуже других, – ответил я. – По крайней мере, это лучше, чем танцевать на задних лапках в цирке. Или в полиции служить.
Он раздумчиво покивал, как бы оценивая мои слова, и все глядел на меня, а язык наполовину вывалил наружу как намек на любезную улыбку.
– Так или иначе, наш здоровяк недавно оставил это ремесло, – сказала Марго, лежавшая по другую сторону желоба.
Тео заинтересовался еще больше:
– Почему же?
Спрошено было спокойно, без намека на подвох и подковырку. Я пригубил, утер пасть и наконец сказал:
– В этом деле если вовремя сам не унесешь ноги, тебя унесут.
Он не сводил с меня глаз, размышляя над моими словами. Потом шевельнул ушами, как бы в знак согласия.
– Меня зовут Тео.
– Арап, – ответил я.
Мы соприкоснулись передними правыми лапами и продолжали молча выпивать. И тут на наш Водопой нагрянула свора – шесть драчливых псов, ищущих, с кем бы сцепиться, а также претендующих на внимание Сюзи. Однако начали они с меня.
– Это ты, что ли, тот самый бойцовый пес? – невежливо прогавкал один.
– Не помню.
– А я вот вспомнил тебя… Это тебя ведь, падла, кличут Арапом?
– А если даже и так, что с того?
– А то, что за тобой должок.
Вмешательство Марго, попросившей вести себя прилично, действия не возымело. Главарь заявил, будто в каком-то притоне я в бою суродовал, как он выразился, его двоюродного брата. Кстати, вполне возможно – всех не упомнишь. Но дело в том, что эти шестеро были отпетые сволочи, шваль, сброд, годный только крыс душить, мусорные баки опрокидывать да нападать всей оравой на одного. Подонки собачьего общества.
– Да, парнишка… – напирал этот субъект. – Изувечил ты моего кузена. Живого места не оставил на нем. По твоей вине он кончил жизнь на дне колодца.
После третьей порции анисовой все шестеро принялись подзуживать друг друга, а потом ощерились, залились лаем и накинулись на меня. Шестеро же, скажу я вам – это многовато даже для профессионала. Я распорол брюхо одному, оторвал ухо и располосовал морду другому, а потом приготовился подороже продать свою шкуру, меж тем как остальные впивались мне зубами в колени и в шею, подбираясь к яремной вене. И явно собирались спровадить меня на тот свет.
– Да они ж его сейчас разорвут, шпана проклятая, – всполошилась Марго.
И тут Тео, который до этой минуты придерживался старинного и мудрого правила «не тебя… это самое – не подмахивай», а потому наблюдал за происходящим в отдалении, не суясь, куда не звали, пересмотрел свою модель поведения и зашел с козыря, бросившись ко мне на выручку. Ну, что тут скажешь? Помесь мастифа с филой бразилейро на пару с родезийским риджбеком – это очень серьезно, так что уже через мгновение с морд наших капала кровь, трое мерзавцев валялись на земле, а остальные, поджав хвосты, удрали.
– Даже выпить спокойно не дадут, – посетовал Тео, утирая морду.
И вот тогда-то, под одобрительным взглядом Марго – Агилюльфо, присутствовавший тут же, держался на почтительном расстоянии, а ушами изображал букву V, время от времени изрекая какие-то суждения: по-древнегречески, думается мне, – мы с Тео и стали друзьями. Самыми лучшими, самыми близкими. Да, таковыми и оставались бы, не появись в нашей жизни Дидо.
Когда взошедшая луна посеребрила воды канала, я прогавкал Марго «до скорого!» – Агилюльфо к этому времени уже удалился, выписывая нетрезвыми ногами кренделя и бормоча какую-то чушь, что, мол, отныне жить будет в бочке, – а сам медленно побрел к дому, если словом этим подобает называть амбар, который я сторожил.
Повторю сказанное: я не блещу умом. И даже не очень смекалист. И годы, проведенные на Водопое, не способствовали ясности мыслей – они порой мчатся у меня, как вихри. И все же надо быть тупым как конь… да нет, я ничего плохого не хочу сказать: эти четвероногие – славные ребята, но в смысле сообразительности незамысловаты, как дверная петля, да, так вот, надо быть тупым как конь, чтобы не понять, какая судьба ждет бойца, если он не сумеет оставаться на высоте. Либо он свинтит вовремя от своего хозяина, либо его уберут. И закопают где-нибудь.
Но, понимаете, я не из тех, кто сбегает. Не та порода – у нас свои правила и понятия. Хозяин есть хозяин. Плох он или ничего себе, но мой вот, к примеру, вытащил меня, одиннадцатимесячного брошенного щенка, из клетки, где я томился вместе с другими бродягами. И я перед ним в долгу. Однако люди не умеют хранить верность так, как храним ее мы. Особенно если речь идет о собачьих боях. Ясно представляя свое будущее, вернее, отсутствие его, я припомнил, что, как говорится, болезнь легче предупредить, чем вылечить, и, пока от прожитых лет и скопленной усталости не стал полной рухлядью, которой место на свалке, надо показать, что прок от меня может быть не только на ринге.
Повторяю, я не больно-то смышленый пес. Но недаром же гласит древняя мудрость, что собак жизнь учит, а не книги. И потому я рассудил верно.
Случай представился мне однажды ночью, когда пара двуногих попыталась ограбить амбар моего хозяина. Я спал невдалеке, то есть одним глазком спал, а другим все видел, потому что уже очень давно больше часа кряду спать не могу, и мне труда не составило перемахнуть через изгородь, одного злодея обратить в бегство, а другого, ощерив грозные клыки, от которых тот затрясся, будто самого дьявола увидел, – притиснуть к стене. При этом я оглашал ночь басовитым лаем – воу! воу! – покуда на шум не выскочил мой хозяин с бранью на устах и с бейсбольной битой в руках. Потом, верный своему обыкновению решать проблемы без вмешательства полиции, воришку он избил самолично, а меня наградил телячьей костью. Не кость это была, а просто мое почтение.
– Молодец, Арап, – сказал он. – Хорошая, хорошая собака.
И после этой памятной истории я, в преддверии скорой пенсии, если не тренировался перед боем или не сидел взаперти накануне, старался всегда быть наготове и пресекать подобные поползновения – и в конце концов хозяин убедился, что я могу пригодиться еще и в качестве сторожа или охранника. А потому, хоть я и начал давать слабину – намеренную и преувеличенную – и проигрывать схватки, удалось мне сохранить не только жизнь, но и ежедневную миску похлебки, а время от времени – и косточку, прививку от бешенства, свежую воду, возможность ночевать в амбаре и разгуливать по улицам в свое удовольствие, для чего надо было всего лишь перескочить через изгородь. Разумеется, с этого времени я мог вообще сделаться вольным бродягой, но говорю же: у собак моей да и вообще-то любой породы в генах заложены кое-какие правила и понятия. Да если бы и не было их, отвалить – значит искать себе пропитания на свалках и помойках, а в мои годы – восемь лет, для бойцового пса возраст почтенный, – еще и рисковать тем, что поскользнешься на банановой кожуре и загремишь в тот отдел муниципального собачьего приюта, откуда нет возврата.
Таким манером остался я при хозяине. Был пес бойцовый – стал сторожевой. И даже ошейник носил – толстую стальную цепь, спасавшую меня – вот ведь парадокс! – от собачьей каталажки, в отличие от брошенных или потерявшихся и невостребованных бедолаг, которые оканчивали там свои дни, будучи виноваты лишь в том, что документов у них – как у горного кролика.
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 29
