— Мне кажется, он сходит с ума, но я не верю, что он изменится, если ты его простишь. Я знаю, что не имею права молчать, скрывать и врать ему. Но! Я не могу предать тебя. Ты мой друг, а он обидел тебя.
— Я всего лишь прошу тебя не рассказывать, где я нахожусь. А в остальном… — я тяжело вздохнула и, пройдя по кухне, уселась за стол и тихо добавила: — Не злись на него, вам пора помириться и общаться как раньше. Ты ведь сама скучаешь по тем временам.
— Но как же ты?
— Я не одна, и к тому же, это не означает что мы перестанем общаться! Нет, все останется, как и прежде.
— Ну, еще бы! Ты же мне как сестра!
— Да и ты тоже мне, как сестра, которой у меня никогда не было.
Поднявшись со стула, Виталинка быстро подошла ко мне и обняла, без слов выражая свои чувства. Как же дорога была для меня эта девочка, и вовсе не из-за того, что держала в секрете мои тайны, а просто потому что была рядом. За то, что понимала и уважала, за то, что поддерживала, и несмотря ни на что, всегда считала меня во всем правой. Даже когда я в чем-то испытывала неуверенность, подруга приободряла и убеждала, что я поступаю верно. Она ни разу ни в чем меня не упрекнула и всегда переживала после своих сказанных слов. Она боялась, что еще слишком мала и скажет не то, что нужно, и посмеет меня обидеть. Но ни разу я не услышала от нее глупостей, Виталина говорила четко и по делу. Порой у меня складывалось ощущение, что ей вот-вот не шестнадцать исполнится, а все тридцать. Умная и толковая девчонка. Наверняка вся в своих родителей.
— Я люблю тебя, Мими, и очень-очень не хочу потерять. Я же не мой бестолковый братец, не сумевший удержать возле себя достойную девушку. Болванище.
— Ему там сейчас, наверное, икнулось, — хмыкнула я и, отстранившись, посмотрела в глаза девочки: — Я тоже люблю тебя, Виталинка, ты самое дорогое, что есть в моей жизни. И терять тебя не собираюсь.
— Мий, а если бы он узнал?..
— Узнает, обязательно. Но позже. Возможно, однажды я перестану реагировать на него так остро и обо всем расскажу. Но не сейчас.
— Ты боишься, что он…
— Милая, я всего боюсь. Не забывай, пожалуйста, откуда я вышла…
— И что?! — ошарашено спросила она и прошла к дивану, на котором стояли привезенные ею пакеты с гостинцами. — Причем здесь детдом? Ты с ума сошла? Ты ничуть не хуже других. Ты лучше их!
— Ты говоришь, как твой брат.
— Может быть! Но ты хорошая, ты искренняя. А много ли таких людей вышло из детдома? Сомневаюсь! Держи виноградик, — протянула коробку с белыми ягодами, отчего у меня сразу же потекли слюнки.
— Конец ноября. Откуда ты его достала? Где деньги берешь?
— Родители помогают. Они всегда мне хорошие карманные дают.
— Ничего себе карманные! — удивилась я, но отказываться не стала, мне была приятна забота младшенькой, а потому я поднялась со стула и пошла мыть наверняка вкусные ягоды.
— Тебе сейчас витаминчики лишними не будут, так что, ешь молча и не бурчи.
— У него кто-то есть? — задала волнующий меня вопрос, резко выключила воду, положив виноград на стол, и уперлась руками в раковину. Меня бросило в жар от понимания, что я боюсь услышать ответ, боюсь услышать, что несмотря на его страдания, он давно развлекается с Виолеттой или другой барышней. Это для меня будет большим ударом.
— Не поверишь, но нет. По крайней мере, я не видела, а когда мы с ним последний раз разговаривали, он сказал, что ему не хочется никакую другую девушку. Кстати, я тебе не рассказывала…
— Что? — облегченно выдохнула я, и клацнула чайник, собираясь напоить подругу чаем.
— Он ко мне Кукурузника присылал.
— Это в которого ты влюблена?
— Да! Представляешь, как некрасиво с его стороны. Думал, раз мне так нравится Макс, то я растаю от его чар и все расскажу. Хренушки!
— Не ругайся. А там главное, что ты не повелась.
— Ага! Стадо бабников! Он же похлеще Крама! Водится с надутыми страшилками. Фу!
— Ты обязательно встретишь лучшего мужчину. Поверь мне. А Кукурузник твой будет еще локти кусать.
— Ты права, будет-будет, — многообещающе произнесла малышка и, рукой велев мне присесть, принялась сама заваривать чай.
— Виталин, расскажи, а если Никита сам на байке был, а этот мерзавец сбивший его, смылся с места преступления, кто тогда вызвал скорую? Проезжающие мимо?
— Ой, подруга, это вообще отдельная песня! — с таким негодованием произнесла Виталька, что я сразу же поняла, замешан какой-то нежелательный объект. — У Никиты оказался разряжен телефон, соответственно, позвонить он не мог, да и сил особо не было даже байк поднять. Помогла какая-то девушка, заметив у обочины этот мешок гаденыша… ох и зла я на них. Так вот! Она вызвала скорую, полицию, а там и журналисты местных каналов на место происшествия. Показали по телевизору, но Максик-то не смотрит ящики, а собственно зачем? Ему позвонила одна дамочка, которая у братца в ресторане работает! Ольга зовут. Ненавижу теперь это имя. И оказывается, она все увидела в новостях! А номер Кукурузника откуда? Правильно — он и ее успел трахнуть! Мерзость же, ну!
— Боже! Откуда ты знаешь такие слова? — прошептала я, а сама понимала ее, во-первых, Ольга действительно была неприятной дамой, а во-вторых… — А эта девушка, что помогла Никите, она… ты видела ее?
— Я — нет, Макс видел, и, как и всех, он хочет ее.
— А Никита?
— Никита… ну, он благодарен ей. Что дальше, не знаю. Он не так откровенничает.
— Понятно.
— Ты только не переживай, мне кажется, у Никиты, это того, — она пальцем покрутила у виска и поспешила объяснить и без слов понятный мне жест, — там крыша уехала. Любит он тебя, хотя и твердит, что стерва под кожу пробралась.
С подругой мы просидели за разговорами еще пару часов, а когда она ушла, я поднялась к себе в спальню и, укутавшись в теплый плед, присела у панорамного окна, ведущего на балкон. Перед глазами постоянно возникал образ любимого мужчины, который вместо того, чтобы покинуть мое сердце, кажется, окутал его своими объятиями и не собирался отпускать. И меня это, конечно, расстраивало. Любить такого мужчину, как Никита, было очень непросто, а с учетом того, что я буквально сбежала от него, становилось еще тяжелее. Я бы могла сейчас признаться ему в том, что со мной происходит, но я искренне боялась, что он меня пошлет. Лучше сидеть и думать об этом, чем увидеть в его шоколадных глазах ненависть и презрение. Новость о том, что теперь нас связывает крошечная жизнь внутри меня, может повергнуть его в шок. Никита может не поверить, что ребенок от него, и послать меня на ДНК-тест, что было бы для меня унижением. Или же в худшем случае прикажет делать аборт. А этого допускать я не собиралась. Будучи самой однажды выброшенной на помойку, я не позволю убить своего малыша, который стал для меня свежим глотком воздуха. Только благодаря маленькому чуду, которое подарил мне любимый человек, я продолжаю жить дальше и вижу в своей жизни огромный смысл. А если он скажет, что от девки, у которой за душой нет ничего, кроме детдома, не должен родиться ребенок, чтобы такие больше не размножались. Как в таком случае я буду жить дальше?
