Когда мы вернулись, тачка Ярослава стояла брошенной у дома, сам он находился в гостиной. Я уже дотронулась перил, с намерением подняться к себе, а потом решила: следует предупредить его заранее и остановилась.
— Утром звонил Яков Петрович, чтение завещания назначено на завтра. Он просил скорректировать время и, учитывая часовой пояс, к которому ты привык, мы сошлись на пятнадцати. Надеюсь, тебе подходит?
Ярослав отвлекся от телефона и оскалился:
— Боже, я тронут, какая забота. Однако, можно было так не беспокоиться и смело назначать на утро, тебе ведь, вероятно, не терпится.
Гаденыш.
Завойчинская нагрянула неожиданно. Не позвонив даже ради приличия, что вполне соответствовало её характеру. Взбалмошная Вероника, жена нашего юриста, единственная с кем я сносно общалась, в так называемой «тусовке». Корнями Ника происходила из глухой Алтайской деревушки, цену себе знала, но и с гонором не перебарщивала. Она влетела, плюхнулась на диван, и выпалила:
— Насилу вырвалась. Мой параноик сам дома сидит и меня никуда не отпускает.
— Правильно, нечего шастать, — встала я на защиту Завойчинского. Вероника лишь закатила глаза:
— И ты туда же. Выпить нальешь?
— Ты же за рулем.
— От одной порции ничего не будет, — отмахнулась она и сверкнула глазищами: — Ну, че прилетел?
Истинная цель этого визита ничуть не удивила. Я только хмыкнула в ответ:
— А то ты не знаешь.
— И где он?
— Распогодилось, — заметила я, будто это всё объясняло, и пояснила: — Сидит на террасе, что-то строчит в ноутбуке.
— Идем, хочу на него взглянуть, — поднялась она.
— Нет уж, давай, сама. Я пока выпить тебе соображу.
На террасу можно попасть из столовой, туда Ника и направилась. Развернулась, скинула с себя безразмерный пиджак, оставшись в брючках и майке. Я сопроводила её до столовой и отлучилась в кухню за льдом. Бросила два кубика в стакан, вернулась, распахнула дверцу бара и невольно уставилась в окно. Треплются. В целом трещит Ника, Ярослав лишь улыбается. Со стороны беседа смотрится непринужденной. Вероника, занявшая плетеное кресло, покачивает ножкой, тот, забыв про свой ноутбук, откинулся на спинку дивана и заложил обе руки за голову. Встреча старинных приятелей, да и только.
Зная предпочтения Ники, я плеснула ей в стакан виски на два пальца и отправилась с ним в гостиную. Вернулась она возбуждённая, махала руками в сторону террасы и визжала:
— Ты видела? Ты это видела?!
— Да, — не разделяя её восторгов, ответила я. — Он ещё вчера прилетел.
Она подхватила со столика стакан с виски, сделала порядочный глоток и выдохнула:
— Господи, что творится! Это ж надо в кого он превратился... Видела эти мускулы на руках? Нет, ты видела? Слушай, этого так просто оставлять нельзя, его срочно нужно трахнуть.
— Смотри, чтобы тебя твой Кирюша по башке не трахнул.
— Умеешь ты всё испортить. Дай хоть в мечтах придаться пороку.
Пороку Ника «предавалась» битый час, распластавшись на диване. Когда мне надоело слушать её болтовню, которая строилась вокруг Ярослава, я её прогнала, заявив ей, что она мешает мне спокойно скорбеть.
Покидала нас гостья, конечно же, через террасу. Уйти по-английски ей не позволяло её воспитание. Я лишь покачала на это головой.
Когда Ника отчалила, я встала за портьеру и глянула сквозь тюлевую штору. Мускулы, как мускулы. Обычные.
Глава 3 Ярослав
Молодая вдова сновала в том же черном платье, в котором «встречала» меня, видимо не позаботилась о нарядах заранее, и раздавала поручения своей помощнице. Мероприятие организовывали в гостиной. В другое время зачитали бы в кабинете, но блюли дистанцию. Меня даже устраивала подобная необходимость. Прекрасная возможность избежать лживых объятий, приветственных поцелуев и прочей ерунды. Я занял кресло у панорамного окна, в самом углу, и наблюдал за происходящим. Народ прибывал. Действовали все, как один: вроде бы спешили принять друг друга в объятия, либо обменяться рукопожатием, ахали, вспоминая – карантин! – извинительно улыбались и отступали. Мне и вовсе кивали, либо махали ручкой издалека. «Он из Америки, к нему не подходи».
Первой, конечно же, заявилась сестра отца. Тетка Валентина всегда считала, что братец недостаточно делится с ней честно нажитым, видимо отец ей кое-что отвалил, раз её пригласили. Сопровождала тетушку моя кузина Ольга, отчаявшаяся выйти замуж. Она ломанулась ко мне прямой наводкой, но тетка ткнула её локтем в бок, той ничего не оставалось, как изобразить на лице подобие улыбки. Я деликатно кивнул и тоже улыбнулся.
Сережа, племянник мамы, тридцатилетний тунеядец и игроман, личный врач отца, давно примкнувший к рядам приятелей, Алексей Васильевич, фамилию запамятовал. За ним прибыл Станислав Иванович Юмашев. Партнер по бизнесу, владелец весомого пакета акций, правда он у него значительно поредел, благодаря бывшей супруге. Если мне не изменяет память, что-то вроде двадцати трех процентов осталось. Начинали они ещё в девяностые, Юмашев всегда находился рядом с отцом. Моложе на десяток лет, за ним была прыть и сила, за отцом, стало быть, просчет и разум. Станислав Иванович предписаниями побрезговал, приложился к руке Аглаи и направился ко мне. Я при его приближении оторвал зад от кресла, тот протянул мне руку.
— Ну, как ты, ничего?
— Держусь, — подтвердил я, крепко сжимая протянутую ладонь. Он похлопал меня по плечу, тяжко вздохнул и добавил:
— Нам всем его будет не хватать. Давай, молодцом, держись. Вымахал-то!
Юма, как звал его иногда отец, глянул на часы, сообразил, что жест вышел неприличным, напряженно улыбнулся и зачем-то мне сообщил:
— Яков никогда не опаздывает.
Упомянутый Яков Петрович, поверенный отца, прибыл в срок. Замешкался на входе, наконец, ворвался, окинул присутствующих взглядом, будто считал по головам и громко поздоровался. Я начал нервничать – где Вера? Не уж-то отец про неё забыл?
— Вера Семеновна уже здесь, — громко объявил Яков, словно знал, о чем я думаю. Хотя, схожесть мысли не удивительна, Вера единственная кого не хватало. Некоторые даже лишние.
Её появление стало для меня потрясением. Саша вкатил инвалидную коляску, в которой сидела Вера, а я невольно нашел глазами Аглаю, пытаясь понять — какого черта? Но та уже спешила к Вере. Поздоровалась и указала Саше куда следует подкатить кресло.
— Нет-нет, — возразила Вера, взмахнув руками. — Вези меня к моему мальчику.
«Её мальчик» – это я, который замер дурак дураком. Я подскочил, бросился навстречу, но так и не решился её обнять, а она погрозила:
— Если ты, оболтус, выдумал, что я чего-то боюсь, то ты глубоко ошибаешься. А ну, иди ко мне.
