Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
– Прекрасно, прекрасно, – слышит Бланш свой ответ. Она реагирует так, как будто каждый день сталкивается с нацистским офицером, и не может не восхищаться своей игрой. Будь она проклята, если немецкое вторжение не сделает из нее актрису, которой она всегда мечтала стать. – Ничего иного я и не ждала. А теперь, может быть, вы прикажете своим людям отнести наши чемоданы?
Она поворачивается, чтобы ободряюще улыбнуться Клоду, который побледнел под загаром, приобретенным на юге Франции. Когда солдаты начинают собирать багаж, она замечает, что Клод крепко сжимает атташе-кейс. Костяшки пальцев на руке побелели от напряжения, мускулы на шее подергиваются. Бланш бросает на него вопросительный взгляд, но лицо Клода остается спокойным и невозмутимым.
Вслед за двумя солдатами они пересекают площадь и сворачивают налево на узкую, но шикарную улицу Камбон. И снова она чувствует, что за ней наблюдают. Бланш тянется к мужу и берет его за руку; Клод крепко сжимает ее ладонь. Связанные таким образом, они не дрогнут. В этом она уверена; это единственное, в чем она уверена в этот невероятный миг, когда все не так, как должно быть. Когда нацистские солдаты сопровождают чету Аузелло к заднему входу в отель «Ритц». Они следуют за ними в крошечный вестибюль, который мгновенно заполняется знакомыми лицами, испуганными и бледными, но расплывающимися в улыбках облегчения при виде Аузелло. Бланш тоже улыбается и кивает всем, но не останавливается поболтать. Она чувствует, что мужу сейчас не до эмоций по поводу возвращения домой, не до радости от встречи с сотрудниками, которых он покинул почти год назад и которых считал своей семьей, своими детьми. Обычно муж сразу бросал ее, чтобы поприветствовать их, открыть бутылку портвейна в своем кабинете и выслушать многочисленные истории: уволилась молодая цветочница – она вышла замуж за своего любовника; появился новый поставщик масла, потому что старый умер, а его дети продали бизнес.
Но Клод знает, что сегодня ему будут рассказывать совсем другие истории. О сотрудниках, исчезающих в хаосе оккупации; о молодых коридорных, гибнущих в бою; о том, что симпатичный молодой флорист по фамилии Шабат не женился и отчаянно пытается получить английскую визу. А еще о том, что нацисты собираются сделать с его отелем. Да, муж Бланш считает «Ритц» своим, хотя его настоящие владельцы – семья Сезара Ритца. Он высокомерен в этом смысле, ее Клод. Если быть честной с самой собой – а Бланш позволяет себе такое хотя бы раз в день, – это одно из тех качеств, которыми она восхищается в муже больше всего.
Клод очень спешит в свою комнату. Бланш почти бежит, чтобы не отстать от него и от солдат в черных сапогах со стальными носами, которые впечатываются в плюшевые ковры. Бланш беспокоится – она и сейчас остается женой директора «Ритца»! – что ковры не выдержат такого обращения. Эти ковры привыкли к прикосновению изящных кожаных каблуков… И снова она вспоминает о своих грязных туфлях. Впервые за очень долгое время мадам Аузелло чувствует, что не соответствует окружающей обстановке.
За годы, проведенные в «Ритце», она привыкла наряжаться. В этом месте есть что-то, что заставляет надеть лучшее платье и самые красивые драгоценности, выпрямить спину, говорить тише, в последний раз взглянуть на свое отражение перед тем, как выйти в мраморные залы, в которых каждая поверхность отполирована и сияет. Те, кто обеспечивает это вечное сияние, при виде гостя отступают в укромные углы. В итоге отель кажется волшебным замком, за которым с любовью ухаживают духи, выходящие только по ночам.
Но сейчас Бланш замечает нацистский флаг на огромных кадках с пальмами. Кожей ощущает гробовую тишину в роскошных залах и гостиных. Догадывается, что к каждой натертой до блеска двери прижато ухо доносчика. И снова забывает о туфлях.
Аузелло провожают в их старый люкс в крыле отеля, которое выходит на улицу Камбон. Чемоданы аккуратно сложены, но будь проклята Бланш, если она даст чаевые нацисту! Она просто кивает, и солдаты уходят. Супруги отворачиваются друг от друга, словно не могут поверить, что час возвращения домой – каким бы кошмарным он ни был! – все же настал. И вот они вдвоем, как туристы, бродят по комнатам. Бланш с удивлением замечает, что все покрыто слоем пыли – раньше такое было невозможно представить. На позолоченных обоях появились трещины – наверное, до оккупации этот район бомбили. В воздухе повисла тишина, как будто маленький номер – по меркам Ритца, во всяком случае, – затаил дыхание до их возвращения. Она открывает окно; внизу нацистские солдаты разговаривают и смеются, как школьники на каникулах.
– Почему ты вел себя, как нашкодивший ребенок? – Бланш вздрагивает, отходит от окна и наконец поворачивается к Клоду, который все еще сжимает ручку кейса.
– У меня с собой… – Он начинает нервно смеяться, его аккуратные усики дрожат, а глаза навыкате часто моргают. – Ах, Бланшетт, глупая ты женщина! У меня здесь документы. – Он барабанит по корпусу атташе-кейса. – Нелегальные. Бланки проездных и демобилизационных документов. Я украл их из гарнизона, чтобы использовать здесь, в Париже, для… для тех, кому они могут понадобиться. Меня могли бросить в тюрьму, если бы нацисты обнаружили их.
– Боже мой, Клод! – Теперь настала ее очередь побледнеть; она опускается в кресло, представляя, что могло случиться. – О, Клод! Ты должен был сказать мне, когда мы уезжали из Нима.
– Нет. – Клод качает головой, теребя воротник рубашки. – Нет, Бланш. Есть вещи, о которых тебе не следует знать. Для твоего же блага.
И он снова становится собой, муж Бланш, ее раздражающе французский муж со своими строгими принципами и идеальным произношением. Они женаты уже семнадцать лет, а он все еще пытается сделать из непокорной американки послушную жену-француженку.
– Ах, Клод, мы ведь не будем сейчас заводить эту старую песню? После всего, что мы пережили за этот год. После сегодняшнего дня.
– Я понятия не имею, что ты имеешь в виду, – чопорно заявляет ее муж. Раньше этот тон был для Бланш красной тряпкой. С легким уколом совести она вспоминает, что некоторые дыры в обоях появились еще до их отъезда. По вине летающих ваз и подсвечников, по причине длительных споров о природе брака. В частности, их брака.
Но сегодня Бланш слишком устала и сбита с толку, чтобы ругаться. И слишком хочет пить. Когда она в последний раз пила? Прошла вечность. Она смеется, несмотря на неприятный звон в ушах. Немецкое вторжение – круг ада, где тебя поджаривают на медленном огне.
– Ну вот и все. – К своему удивлению, Бланш вынуждена смахнуть неожиданно выступившую слезу. – Все это было не так уж плохо. Пока не закончилось.
– О чем ты? – Клод, который осматривает комнату в поисках места, где можно спрятать контрабандные бумаги, хмурится.
– Ничего не изменилось. После тех месяцев в Ниме, когда мы… когда у нас была настоящая семья. Париж перешел под власть Германии, но ты все еще лжешь мне.
– Нет-нет, все совсем не так. – К удивлению Бланш, Клод произносит эти слова с грустью. Он бросает кейс на стол, как будто больше не в силах нести эту ношу. Его лицо смягчается, оно выглядит почти таким же молодым и подвижным, как в день их первой встречи. Мгновение он выглядит раскаявшимся, и она наклоняется к нему, прижав руки к сердцу, как юная девушка. Глупая, но полная надежд девушка.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
