Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
Руки как-то резко слабеют, и я отстраненно радуюсь, что не держу сейчас поднос, иначе вся посуда покатилась бы по полу.
– Это неправда! Я ничего не брала!
– А вот сейчас и проверим. Показывай сумку и карманы.
Что ж, похоже, я соврала. Вот ЭТО унизительнее голода. Я никогда бы не взяла чужое. Девчонки частенько обманывают подвыпивших клиентов, зажимая сдачу или накидывая в чеке пару лишних позиций, а я даже на это не могу решиться. Даже если знаю, что дома меня из еды ждут чай и пачка овсянки.
Мы заходим в комнату для персонала, и я снимаю с вешалки сумку и куртку.
– Я ничего не брала. Я вообще не заходила сюда с тех пор, как…
Администратор, женщина средних лет с непривычным именем Айжан, не обращая внимания на мои слова, роется в сумке. А когда извлекает оттуда черный мужской кошелек, мне кажется, словно земля уходит из-под ног.
– А это что?
– Я…
– Елизавета, я спрашиваю, что это?!
– Я не знаю, Айжан! Я впервые его вижу, это не я!
Должно быть, кто-то из девчонок испугался, что поймают и быстро сунул мне в сумку. Но как доказать?
– Давайте посмотрим камеры! Я ничего не брала, я даже не знаю, чей он!
Начальница неторопливо открывает кошелек, но он совершенно пуст, только карточки виднеются в специальном отделе. Женщина поднимает на меня глаза, и я читаю в них все: злость, разочарование, обвинение и… что-то еще.
– Что? – онемевшими губами спрашиваю я.
– Лиза, верни деньги по-хорошему.
– Какие деньги, Айжан?! Я! Ничего! Не! Брала!
– Кошелек клиента в твоей сумке. В кошельке были деньги, ровно двадцать семь тысяч рублей. Сейчас здесь пусто. Давай не будем вызывать полицию. Верни деньги, с клиентом я разберусь сама. И пойдешь отсюда на все четыре стороны по-хорошему.
Двадцать семь тысяч… еще год назад они казались копейками. Я могла купить туфли в три раза дороже просто потому что понравились ремешки или отдать такие же деньги в спа-салоне. Сейчас чтобы их заработать мне разве что придется пойти в проститутки. Или продать почку, и тогда останутся деньги на коммуналку, кстати.
– Я не брала. Я клянусь, я не брала! Айжан, ну где бы я их спрятала?!
– Ладно. Не хочешь по-хорошему, я вызываю полицию.
Первый шок чуть проходит, и я заставляю себя успокоиться.
– Да. Да. Вызови. Пусть смотрят камеры, я ничего не брала!
– Клиенту скажи, – огрызается Айжан.
– Скажу! Где он? Пусть скажет, когда именно я подходила и как умудрилась украсть бумажник, посмотрим по камерам!
Я направляюсь к выходу из подсобки, чтобы вернуться в зал и разыскать обворованного наверняка бухого идиота, не уследившего за бумажником и даже не запомнившего официантку. Но начальница преграждает мне путь.
– Дудки, милая. Никуда ты не пойдешь. Будешь сидеть здесь, пока не приедут менты, ясно? А если клиент захочет пообщаться, тогда зайдет. Не хватало мне еще воровки! Это не сельский клуб, это элитное заведение!
– Но…
– СЯДЬ, СУКА!
Я испуганно сажусь на скамейку. Сейчас Айжан выглядит ненормальной. Ее ноздри широко раздуваются от гнева, а глаза мечут молнии. Кажется, она в шаге от того, чтобы меня ударить, и я невольно чувствую, как сжимаюсь в ожидании боли. Ненавижу! Ненавижу!
– Только попробуй что-нибудь выкинуть, Каренина, я тебя сама под поезд брошу, ясно?! Позорище. Лимита.
Она с грохотом захлопывает дверь, и я остаюсь в темноте, нет сил даже включить в подсобке свет. Руки мелко дрожат, а к горлу подкатывает тошнота. Я лишилась работы… это не подлежит сомнению. И если не докажу, что не брала проклятый бумажник, то отправлюсь в тюрьму.
– Господи, когда все это закончится, – шепотом спрашиваю я, хоть и знаю, что ответа не будет, – неужели меня мало за Лешку наказали…
Нельзя сейчас плакать, и я упрямо вытираю слезы. Я не слабая, я не воровка, я сейчас спокойно все объясню полиции, клиенту. Мы вместе посмотрим камеры, найдем того, кто спер бумажник и подкинул его мне, а потом я пойду домой и забуду все, как страшный сон. Всю жизнь как кошмар, непрекращающийся.
Время течет невыносимо медленно. У меня нет часов, а смартфон остался в сумке, которую почему-то забрала с собой Айжан. Кажется, будто я сижу здесь несколько часов, и вскоре приходит паническая мысль: а если обо мне забыли? Разобрались в инциденте и ушли, а меня так и оставили в закрытой кладовке. В темноте.
Я знаю, что будет дальше. Еще какое-то время у меня получится сохранять спокойствие, а потом накроет паникой. Я уже чувствую, как из темноты она тянет ко мне холодные скользкие лапы. Иногда помогает думать об Артемке. Я вспоминаю его темную головку, склонившуюся над рисунком, высунутый от усердия язык и тихое сопение.
А Лешка смеялся и говорил:
– Лизка, весь в тебя. Ты не замечала, что вы совершенно одинаково вытаскиваете язык, когда думаете? Они у вас даже одинаковой формы. Никогда не думал, что языки могут быть одинаковыми.
Его это так забавляло, что он постоянно ловил нас на задумчивости и по-дурацки хихикал.
Это опасный путь. Я могу как вытащить себя за косичку из болота, так и оступиться, вспомнить о том, чтобы было после, и провалиться еще глубже. Захлебнуться в собственной тоске.
Слышу шаги и поднимаюсь. Щелкает замок, а вместе с ним «тук-тук» – мое сердце в последний раз с силой ударяется в грудную клетку и замирает. Наверное, так заключенный ожидает приговора. Надеется, что произойдет чудо, и приговор станет оправдательным, но в глубине души знает, что к нему идет палач.
– Мы посмотрели камеры, – холодно говорит Айжан. – Там четко видно, как ты хватаешь бумажник со стола и прячешь в карман фартука.
– Этого не может быть! Я не брала! Покажите запись, я хочу увидеть ее!
– В полиции посмотришь. У тебя будет много времени подумать о том, каким ничтожеством можно стать. Надеюсь, они закроют тебя на годик-другой в колонии.
Меня бьет мелкая дрожь. Я знаю, что Айжан зла и специально меня доводит, но часть меня до безумия боится оказаться в тюрьме, пусть и на время разбирательств.
– Так нельзя… я ничего не сделала… Покажите записи! И… и дайте поговорить с тем человеком! Я не буду больше слушать ваши оскорбления. Я сама все объясню! Дайте мне с ним поговорить!
– Ладно, – после долгой паузы кивает Айжан. – Поговоришь. А потом навсегда скроешься с моих глаз, и сама будешь выпутываться. Сядешь ты или продашь почку, меня не ебет, ясно?
– Да, – глухо отвечаю я.
Моя надежда только в том, что клиент окажется адекватным. И поверит, что я не брала его бумажник. Но камеры… неужели Айжан соврала? Там не могло быть меня! Может, перепутали девушек? Если мне удастся посмотреть запись, я смогу понять, кто стащил кошелек.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54