Они не имели права вмешиваться в его личную жизнь. Отец велел рабочим перестроить дом так, чтобы несколько комнат особняка стали его личными апартаментами, где он мог спокойно предаваться своим развлечениям. Многострадальная мать Ральфа не посмела возразить. Она была жалким, забитым существом без права голоса. Отец всегда был эгоистом. Деньги и власть развратили его.
В огромной спальне, заставленной громоздкой викторианской мебелью, Ральф нашел мать на полу у отцовской постели. Тело ее сотрясали рыдания. Она словно обезумела от горя.
— Он умер, Ральф, — всхлипнула она, увидев сына. — Твой отец умер.
— И слава богу.
Ральф позволил годами копившемуся раздражению выйти наружу. Он стоял у постели отца и смотрел на его когда-то привлекательное, а теперь опухшее лицо. Рот его был полуоткрыт. Невидящим взглядом мертвый уставился в потолок. На мгновение Ральф испытал искушение убедиться, что отец действительно мертв. Он нагнулся, чтобы закрыть покойнику глаза, но тут же отдернул руку, словно тот мог его укусить. Ни разу в жизни отец не сказал, что любит его или гордится им, только постоянно унижал и оскорблял, сравнивал с этим выскочкой Джудом Конроем, «золотым мальчиком».
— Он умер! — с этими словами Ральф решительным жестом закрыл простыней тело на кровати. Я позову Атуэлла. Он подпишет свидетельство о смерти. — Ральф посмотрел на мать и рывком поднял ее на ноги. — О ком ты плачешь, мама? — спросил он с искренним изумлением. — Он обращался с тобой как с грязью под ногами. Слова доброго тебе не сказал. Выкинул из своей постели. Изменял тебе направо и налево.
— Я любила его. — Мать сбросила его руку и рухнула в кожаное кресло рядом с кроватью. Ее тщедушное тело утонуло в нем. — Мы были счастливы когда-то.
Ральф истерически расхохотался.
— Что за чушь! В этом доме никогда не было счастья. Соберись. Я пойду позвоню Атуэллу. Где Крыса?
— Пожалуйста, не называй так сестру, Ральф, взмолилась мать. — Иногда ты бываешь таким жестоким.
Он повернулся к матери — высокий, крупный, с глубоко посаженными глазами, большим носом и в свои двадцать восемь уже излишним весом.
— Ты забыла, это не я придумал такое прозвище, а папа. Ну ладно, где Мел?
— Здесь, Ральф, — раздался тонкий голосок со стороны двери. — Неужели он умер? — Мелинда Роган испуганно уставилась на тело на кровати. Потом осторожно вошла в комнату.
— О да, моя девочка, — ответила Мюра Роган, протягивая руки к дочери. На два года моложе Ральфа, Мелинда была очень миловидной девушкой, с тонкими чертами лица, унаследованными от матери, пушистыми каштановыми волосами и серыми глазами.
— Это такой удар для нас, — сглотнула Мелинда.
Она обняла мать, стараясь ее утешить. — Не плачь, мама, — прошептала она, глядя на нее блестящими от сдерживаемых слез глазами. — Против смерти ничего не поделаешь. И он очень плохо обращался с тобой.
— Не всегда, — продолжала всхлипывать Мюра.
— Это когда же? — Ральф набирал номер по телефону, но прервался, услышав слова матери.
Мюра попыталась вспомнить, когда муж был к ней добр.
— До того, как вы родились, и немного после, наконец ответила она.
— Не правда, — возразил Ральф, — ему никогда не было дела до нас.
Он вернулся к телефону и набрал номер доктора.
— Вот возьми, мама, — Мелинда нашла коробку с бумажными салфетками. Слезы заливали лицо матери. Когда-то мама была хорошенькая, но годы страданий исказили ее черты до неузнаваемости.
— Атуэлл будет через двадцать минут, — сообщил Ральф. — Прекрати истерику, мама. Оденься. Этот человек оказал нам большую услугу своей смертью. Теперь мы свободны от него и его издевательств.
— Тебе просто не терпится добраться до его денег, — вспыхнула Мелинда, враждебно глядя на брата. — Теперь ты — глава семьи. И вот что я тебе скажу, Ральф: ты ничем не лучше отца.
Только спустя несколько часов Ральф Роган сумел дозвониться до своего старого врага Джуда Конроя. «Золотой мальчик», любимчик отца. Преуспевающий юрист. Ральф всегда его недолюбливал. Однажды, когда им было по тринадцать, Конрой избил его за то, что Ральф оскорблял новенького — «ботаника», слабака и выскочку, который попал в их школу, получив правительственную стипендию. Ральф никогда не забудет, как лежал на земле с разбитым носом. Забавно бить других детей, но какое унижение — быть избитым самому. И он поклялся, что отомстит Джуду Конрою, герою школы, первому спортсмену, любимцу учителей.
Даже мать Ральфа встала тогда на сторону Конроя, сказав, что он, ее сын, получил по заслугам.
Их с Конроем отцы дружили. Мэттью Конрой был поверенным отца, а после его смерти Лестер Роган назвал своим поверенным его сына Джуда.
Отпевание Лестера Рогана уже началось, когда молодая женщина вошла в церковь и села на одну из задних скамеек. На секунду преклонила колени и выпрямилась. Ее волосы были тщательно прикрыты шелковым шарфом так, что ни одна прядь не выбивалась наружу. На девушке было скромное синее платье. Кое-кто начал оборачиваться на незнакомку. Жители города тем временем прощались с покойным, отдавая ему последний долг. Лестер Роган был известным человеком в этих краях. Его «царство» охватывало половину города и простиралось на сотни миль вокруг.
Впрочем, хотя все старались изображать горе, это мало кому удавалось. Когда Ральф Роган с мокрым от пота лицом бормотал что-то насчет того, каким великим человеком был его отец, многому научивший его, Ральфа, прихожане не могли сдержать саркастических усмешек. Лестера Рогана никто не любил. Более того, его считали чудовищем.
А что касается Ральфа, то, как говаривали многие, яблочко от яблони недалеко падает.
Семья покойного сидела в первом ряду. Сын и дочь — с застывшими лицами, а Мюра Роган рыдала так, словно ее муж был самым лучшим и добрым человеком на свете.
Слезы радости, думали про себя люди. Теперь она свободна. Может, уедет за границу. Хотя никто никогда не видел, как Лестер Роган бьет жену или детей, их страх перед ним замечали все. В семье он был деспотом. Но зато у них водилось много денег.
Семья жила в огромном двухэтажном особняке на самой вершине холма, с которого открывался великолепный вид на океан. Жена и дочь Рогана могли покупать все, что только им вздумается, — платья, машины, развлечения. Впрочем, никакое платье или украшение не могло вернуть Мюре Роган былой красоты. Дорогой черный костюм и белоснежная блузка, которые были на ней сегодня, буквально висели на ее исхудавшем теле. Стильная черная шляпа с широкими полями, украшенная серебристыми перьями, скрывала серое, измученное лицо уставшей от жизни женщины.
Джуд, прибывший за десять минут до начала отпевания, сидел сзади. Как отличалась эта траурная церемония от похорон его отца! Сегодня здесь было почти пусто. А тогда старую деревянную церковь заполнил народ. И никто не скрывал своего горя. Люди рыдали, рассказывая о безграничной доброте Мэттью Конроя, о его щедрости, о том, как помогал он людям. Мэттью Конрой никогда не брал денег за совет, не брал денег с малоимущих. Он внимательно выслушивал тех, кто приходил к нему, и помогал найти решение. Мэттью Конрой много сделал для этого города. И для своего сына. Все говорили, что он был замечательным отцом, и сам Джуд — лучшее тому доказательство.
