«Как роза прячется в траве, Так бриллиант горит в алмазе. О нашем грезя волшебстве, Шепните: Рональд Ба…»
— Бастерхази! — закончила она, отшвыривая прочь записку вместе с розами, и утерла злые, невесть откуда взявшиеся слезы.
— Что опять натворил этот мерзавец? — спросила влетевшая в кабинет Бален и обняла Шу.
— Он… он… — Шу не могла говорить, ее душили слезы.
— Он обидел тебя? Угрожал?..
— Он… стихи…
— Стихи? Шу, с тобой все хорошо? — Бален заглянула ей в глаза. — Какие еще стихи?
— Написал мне стихи… и розы… — Сказать что-то еще Шу не смогла, горло перехватило.
— Да пошел он, — зло прошипела Баль и, отпихнув ногой опрокинутую корзину роз, отвела Шу к дивану, усадила. — Этот негодяй не стоит твоих слез. Поверь мне, мы справимся…
«С чем справимся?» — хотела спросить Шу, но голос по-прежнему не слушался.
Она сама не понимала, почему рыдает. Ведь ее больше не тошнит, и она больше не вспоминает отвратительные рассказы Саламандры. Ей почти все равно. Почти совсем все равно! Просто…
Просто все это так несправедливо! Почему ее первый поцелуй — с Бастерхази? Ее первые стихи — от Бастерхази? Даже ее первый любовник — Бастерхази… Ширхабом нюханный обманщик! Притворяется милым и заботливым, очаровывает и соблазняет, лжет в глаза, а потом… Что он приготовил для Шу? Клетку? Рабский ошейник? Или ей предназначено стать еще одним Эйты, безвольной куклой в руках черного колдуна? О да, ее сердце будет биться, ее губы — улыбаться и нежно шептать его имя. Но будет это она или еще одно мастерски сделанное умертвие? Или еще хуже, ей придется каждый день жалеть, что она жива, и продолжать улыбаться, не в силах даже умереть по своей воле?
Как же мама была права, когда предупреждала не верить темному шеру! А она, глупая девчонка, соблазнилась на красоту и силу…
И никогда, никогда больше эта до сумасшествия прекрасная тьма не коснется ее, не поглотит, не разольется по венам бурлящим потоком радости. Потому что стоит вспомнить его прикосновения — и она ощущает себя изнасилованной. Как говорила Саламандра? Темные могут сделать так, что жертве это понравится. Что жертва сама будет желать еще страха, боли и унижения, ненавидеть себя — но приходить снова и снова, пока не сойдет с ума.
Как сходит с ума она. Ведь она же понимает, что темный шер — лжец, манипулятор, насильник и убийца. Но не хочет в это верить. Ее затопляет жалость к несчастному юноше, которого в пятнадцать лет отдали в рабство и которого некому было защитить. Ведь он же не виноват, что стал таким… чудовищем…
Проклятье.
— Убери это, — хрипло попросила Шу, едва поток слез утих. — И скажи мне, от кого те, красные. Если от него же — выброси.
Белые розы вместе с корзинкой и запиской отправились в камин.
А Бален осторожно, словно в листьях могла прятаться ядовитая змея, заглянула в корзину алых роз и вынула вторую записку.
— От Дюбрайна, — сказала она, взглянув на две короткие строчки, и протянула записку Шу.
Алую розу Шу вынула из корзинки сама, задумчиво провела пальцем по краю плотного, покрытого каплями росы лепестка. Она пахла иначе — свежестью и нежностью с легкой ноткой горечи. Наверное, потому что Шу внезапно задалась вопросом: а где провел эту ночь Дайм? Что помешало ему прийти не только в ее сон, но и в ее постель? Явно не уважение к этикету и протоколу.
В записке ответа на вопрос она не нашла, зато нашла кое-что другое. Наверное, даже лучшее.
«Увидимся на прогулке. Люблю тебя. Дайм».
Что ж, прогулка так прогулка. А пока неплохо было бы навестить отца и узнать, что там поделывает августейший жених. Главное, не попасться ему на глаза.
Глава 2. О свободе, мечтах и реалиях
2-й день каштанового цвета, Риль Суарис, Рональд шер Бастерхази.
Посыльного от кронпринца Роне воспринял как божеское благословение. Потому что последнюю четверть часа чувствовал себя тигром в клетке, причем не просто тигром, а укушенным под хвост.
О, если бы Саламандра не была надежно упокоена, с каким наслаждением бы Роне поднял ее и убил! Голыми руками, медленно и мучительно!
Проклятая интриганка, чтоб ей возродиться навозным жуком, сумела провести великолепную партию. Всего полчаса беседы с Шуалейдой, а какой результат! Чтоб ей, чтоб ее!..
