Каждый в жизни знает три состояния отражающие пройденный душой путь больше, чем детство, зрелость и старость.
Эти состояния таковы: “со мной этого не случится”, “я могу это преодолеть” и “я это принимаю”. Судьба Данло состояла в том, что он, пройдя первые два состояния гораздо быстрее, чем полагается человеку, все еще не нашел пути к тому приятию, которого ищет каждый. Однако, несмотря на ужасы его детства, несмотря на предательства, обиды и душевные раны, несмотря на потерю любимой женщины – Тамары Десятой Ашторет, в нем чувствовалось нечто трепещущее и таинственное, словно он дал себе какое-то обещание и заключил секретный договор с жизнью.
– Возможно, ты помнишь слишком много, – сказал Зондерваль. – Как твой отец.
– Отец… – Данло указал на восток над рекой и горами, где загорелись первые звезды Экстра. Планета Фарфара, вращаясь вокруг своей оси, поворачивала их к внешним регионам галактики за блестящим рукавом Ориона. Скоро все ее небо должно было стать окном в Экстр. Голубые и белые Якне и Плессис уже мерцали на черном бархате ночи, а вскоре предстояло явиться сверхновым – старым, слабым, далеким сверхновым, которые могла бы затмить любая из шести лун Невернеса. Представление об Экстре как о свалке взорванных звезд казалось Данло ошибочным. Среди миллионов этих небесных огней сверхновых сравнительно немного, несколько сотен или несколько сотен тысяч; величайшая проблема миссии заключалась в том, что никто не знал как следует размеров Экстра и его истинной природы. – Отец был одним из первых пилотов, проникших в Экстр. А теперь это сделали вы, мастер.
Зондерваль потрогал длинным тонким пальцем длинную верхнюю губу и сказал:
– Я должен напомнить тебе, что ты теперь полноправный пилот и не обязан обращаться к каждому мастер-пилоту “мастер”.
– Я не ко всем так обращаюсь.
– Только к тем, кто побывал в Экстре?
– Нет, – улыбнулся Данло. – Только к тем, к кому я не могу обращаться иначе.
Этот комплимент явно польстил Зондервалю, имевшему крайне высокое мнение о собственной персоне. Столь высокое, что он почти на всех смотрел как на низшие существа и, следовательно, не придавал их комплиментам никакого значения. Улыбка и наклон головы, которыми он ответил Данло, служили мерой его уважения к молодому пилоту.
– Тьь разумеется, можешь называть меня “мастер”, если тебе это приятно.
– Вы хорошо знали моего отца, мастер?
– Мы вместе учились в Ресе и вместе давали пилотскую присягу. Вместе воевали. Я знал его настолько хорошо, насколько мне вообще может хотеться знать человека. А он был только человек, что бы там о нем ни говорили.
– Значит, вы не верите… что он сделался богом?
Отец Данло, будучи молодым пилотом, участвовал в великом поиске Старшей Эдды. Желание познать непознаваемое привело его к деваки, одному из алалоиских племен, живущих к западу от Невернеса. Там Данло родился и был оставлен, а затем усыновлен приемными родителями, Хайдаром и Чандрой. Там же с его отцом произошла трагедия: ему пробили голову камнем, и он умер. Последующее воскрешение открыло перед ним великие возможности. В Пилотской Войне он привел своих сторонников к победе и стал сначала Главным Пилотом, а потом и главой Ордена.
– Богом… – повторил Зондерваль. – Нет, не верю я в подобные сказки. Ты должен знать, что я обнаружил одного так называемого бога недавно, когда совершил путешествие в восемнадцатое скопление Девы. Мертвого бога. Он был больше Восточной Луны и весь состоял из алмазных нейросхем. Такой огромный алмазный компьютер. Боги – это компьютеры повышенной сложности, больше ничего. Или компьютеры, привитые к человеческому разуму, гибрид человека с компьютером. Это мало кто признает, но так оно и есть. Мэллори Рингесс на Агатанге заменил половину своего поврежденного мозга белковыми нейросхемами. Вот так. Стал ли он из-за этого богом? Если да, то я Тоже бог – как любой из тех немногих пилотов, кто владеет легким кораблем по-настоящему. Когда я подключаюсь к корабельному компьютеру и звезды светят мне в глаза и вся вселенная принадлежит мне, я ни в чем не уступаю богу.
Данло помолчал немного, слушая плеск воды в фонтане, жужжание вечерних насекомых и гул тысячи голосов, а потом сказал:
– Кто знает, что значит быть богом? И может ли компьютер быть им? Я думаю, что мой отец – это нечто иное. Нечто большее.
– Что же?
– Он открыл Старшую Эдду. Внутри себя. Нашел способ расслышать глубокую память.
– Мудрость богов?
– Возможно.
– Память об Эльдрии и других богах, вписанная в человеческую ДНК? Так называемая наследственная память?
– Многие характеризуют Эдду именно так, мастер. Но Эдда тоже нечто иное. Нечто большее.
– Ну еще бы. Секрет жизни. Тайна вселенной. И у Мэллори Рингесса, которого я натаскивал по топологии и побеждал в шахматы девять раз из десяти, хватило ума эту тайну раскрыть.
Данло зачерпнул ладонью воды из фонтана и поднес ко рту. Вода была хорошая, чистая.
– Но ведь и вы, мастер, участвовали в поиске Хранителя Времени вместе с моим отцом?
– Это верно, – бросив на Данло холодный, подозрительный взгляд, признал Зондерваль. – Хранитель объявил этот поиск за два года до твоего рождения. Я, твой отец, другие пилоты – мы прошли полгалактики от Невернеса до Хельворгорзее, разыскивая Старшую Эдду, этот Священный Грааль, в который так верили, Эсхатон, трансцендентальный объект. Я лично никогда не верил в этот миф.
– Но, мастер, ведь Эдда не миф, в который можно верить или не верить. Это память – ее нужно вспомнить.
– Да, так говорят. Должен тебе сказать, что и я пытался вспомнить. После падения Хранителя, когда твой отец впервые объявил, что поиск завершен. Мне стало любопытно, поэтому я воспользовался услугами мнемоника и принял этот их наркотик, каллу, разворачивающую глубинные слои памяти. И ничего не добился, кроме собственных воспоминаний – памяти о самом себе.
– Но другие – они вспомнили.
– Мифы о самих себе, которые они превратили в универсалии и верят, что это правда.
Данло снова напился и качнул головой.
– Нет, мастер, это не мифы.
Зондерваль застыл над Данло, как дерево, глядя на него сверху вниз.
– Должен тебе сказать, что в умственном отношении для меня нет ничего недостижимого. Если бы Старшая Эдца существовала как память, я бы непременно ее вспомнил.
Данло закрыл глаза, снова вспомнив гибель деваки и свое путешествие в Невернес через замерзшее море. Там он подружился с Хануманом ли Тошем и мастер-пилотом Бардо. Именно они трое стояли у истоков религии, возникшей из чудесного преображения Мэллори Рингесса в божество. Душой этой религии Данло считал процесс вспоминания Старшей Эдды.
Он сам не раз пил каллу, священный наркотик мнемоников, и погружался в холодное море наследственной памяти внутри себя.
