Фэй сглотнула, не в силах произнести ни слова. Он попал в точку.
— А ты, значит, король? — наконец совладав с собой, как можно ядовитее проговорила она.
Он беспечно кивнул:
— Именно.
— И занимаешься тем, что разыскиваешь несправедливо обокраденных подменышей и возвращаешься их на историческую родину?
На секунду ей показалось, что он снова собирался кивнуть, но потом картинно запрокинул голову и только громогласно захохотал:
— Держи карманы шире! Такое мне бы и в голову не пришло. Как всякий уважающий себя король, я занимаюсь тем, что шляюсь без дела и ищу с кем бы потрахаться. Вот, сегодня уже нашел.
Фэй запустила в него цветочной вазой с высохшим букетом когда-то голубых астр. На этот раз — прицельно. Он успел увернуться.
— Всю посуду свою перебьешь, истеричка.
— И как же мне величать ваше величество? — вернулась к метанию убийственных взглядов Фэй. — Королем Обероном? Гвином ап Нуддом? Нуадой Среброруким?
В мифах королем Маг Мэлла был, конечно, морской бог Мананнан мак Лир. Но вряд ли этот болван или кто-то из его приятелей-двоечников копал так глубоко.
Ей и впрямь удалось ввести его в некоторое замешательство, правда, не совсем того свойства, на которое она рассчитывала.
— Нет, так звали моего прадеда, — задумчиво проговорил самозваный король. — Я с ним, конечно, знаком не был, но вызубрить все их гребаные имена меня все же заставили.
— Что ж так хреново-то? — с прежним ехидством продолжала Фэй. — В стране фей нет бессмертия?
— Есть, — спокойно кивнул он. — Но с отрубленной головой даже Маклауды не живут, не так ли? И все же любопытно, что тебе пришло в голову именно это имя…
— Может, я знаю больше, чем тебе кажется? — прищурилась Фэй.
С кем ты меряешься? Он же просто морочит тебе голову!
Король Маг Мэлла удрученно качнул головой:
— Хотелось бы мне, чтобы это было так. И вместе с тем, — его голос вдруг упал, — не хотелось бы.
Он резко отвел глаза и вновь нервно притронулся к ручке двери.
— Мне пора, — в голосе зазвучали торопливые нотки, словно за ним гнались и он только что вспомнил об этом. — Если тебя вдруг позовут… Я хочу сказать, если зов Глейп-ниэр все же пробьется к тебе и она спросит обо мне, скажи… А, что хочешь, то и скажи. Она же все равно вытрясет из тебя то, что ей понадобится.
Глава 2. Старуха
Решимость вновь вернулась к Киэнну, как только он переступил порог дома девушки-подменыша, нырнув в душную, пыльную, насквозь пропитанную запахом подгоревшего кофе, дешевых чипсов, пота, метана и сточных вод чикагскую ночь. В холодном свете фонарей она казалась серой, как кусок мешковины, наброшенный на ни в чем не повинный мир. Так ли уж и не повинный?
Трус! Жалкий трус! Она была твоим последним шансом, а ты сбежал, поджав хвост. И что ты теперь будешь делать с этой своей никчемной жизнью? Можешь пойти и утопиться в их вонючем озере Мичиган. Благо, до него не далеко.
Но почему это не сработало? Ведь должно было, даже с подменышем должно! Стоило подождать еще немного. — Кретин, нужно было ждать столько, сколько потребуется! Даже если бы она начала прогонять тебя взашей! Сам знаешь, отсюда до Маг Мэлла путь неблизкий. И с чего ты вообще взял, что она может сделать то, чего тебе самому никогда не удавалось? Пробиться через Межмирье одним лишь прикосновением? Даже если, по слухам, твоя бабка, терроризировавшая Маг Мэлл как никто другой, это неоднократно проделывала…
И все же… А что, если ответ куда проще? Если она и вовсе перестала искать тебя? Ты попросту никому не нужен. На тебя давно плюнули и оставили подыхать здесь. И ты сам на это напросился. Хотел сбежать? — Что ж, у тебя получилось. Радуйся. Ликуй, мать твою!
Ну нет, это на нее не похоже. Она с рождения никому спуску не давала. Оставить ее в дураках? — Да скорей небо упадет на землю, чем она позволит тебе разгуливать на свободе! Это против правил, Дэ Данаан. Твое место в аду. И она об этом побеспокоится…
Твой ад — здесь. Ты его заслужил. Есть варианты?
Ты еще можешь попробовать вернуться. Запудрить этой девчонке мозги, поиграть на тонких струнах, в конце концов, уложить ее в койку еще раз, если понадобится — ты и не таких уламывал. Только есть ли в этом смысл? И захочет ли она вообще говорить с тобой и впускать тебя обратно в половине второго ночи? — Захочет, сам знаешь. Если она хоть на треть фейри, ее теперь съедает любопытство и жажда магии. Она тоже, наверняка, сейчас думает, что ты — ее единственный шанс, и уже жалеет, что позволила тебе уйти. Ты можешь вернуться. Ты просто отчаянно ищешь предлог, чтобы не делать этого. Потому что тебе страшно.
Ну и хрен с тобой!
Ноги, сами собой, вынесли его к озеру. Луна по-прежнему упрямо карабкалась на небосвод и прибрежные огни купали в черной воде свои седые хвосты. На душе у Киэнна скребли все драные кошки этого паскудного мира. Если бы он знал, что будет так, в тот день, когда решил, что заслуживает чего-то большего… А разве не знал? Не знал, как они сходят с ума, будучи запертыми здесь? Как молят о пощаде? Как готовы пойти на все, чтобы только прервать эту пытку? — Знал. Но знал издалека. Теперь знаешь на своей шкуре.
Слева на берегу стоял кто-то еще. Футах в тридцати от него, на самом дальнем краю длинного языка пирса, лениво лакавшего озеро. Судя по силуэту, немолодая женщина, болезненно кутавшаяся в старомодное меховое манто. Хрупкая и жалкая, как иссушенная беспощадным зноем рябина. Она все еще пыталась держать спину прямо, но это ей не удавалось. Что-то в ней казалось неправильным, чужеродным, как искаженная кошмарным сном реальность. Киэнн тряхнул головой, прищурился, потер глаза обеими ладонями. Силуэт овевало слабое, едва заметное золотистое свечение. То самое, которого глаза простых смертных почти никогда не видят. То самое, что указало ему на девушку-подменыша в сутолоке вечернего метро. Эта нелепая пожилая леди не была просто женщиной. Она была фейри.
Изгнанница. Просто так фейри не стареют. Нужно прожить долгую одинокую жизнь в мире смертных, чтобы превратиться вот в такую развалину. Она не подменыш, у них аура другая — грязная, водянистая, разбавленная серым, точно табачным дымом. У некоторых и вовсе не видна. Но не у нее. Любопытно, что же она натворила? Кому перешла дорогу? По сути, она не в лучшем положении, чем он. За исключением одного.
Киэнн подошел к престарелой фейри почти вплотную, но она по-прежнему отрешенно блуждала взглядом где-то в темноте, вцепившись сухими узловатыми пальцами в свой потертый, неопрятный енотовый воротник. Прозрачно-тонкая кожа, когда-то наверняка блиставшая алебастровой белизной богини, теперь казалась пожелтевшим и обгорелым пергаментом, который разлетится в прах от одного прикосновения. Из-под нахлобученного на макушку, точно ветхая корзина на голову огородного пугала, болотно-зеленого берета выбивались куриные перья жидких седых волосенок. Растянутый подол клетчатой шерстяной юбки с выбивающимися нитями приоткрывал тощие старческие ноги в видавших виды замшевых полусапожках на стертом каблуке. Киэнн невольно перевел взгляд на собственные туфли. С тобой происходит то же самое. Ты медленно опускаешься. Еще лет двадцать — и ты превратишься в точно такую же рухлядь. Если, конечно, решишь выжить любой ценой.
