— Первая среди жриц, светел тво…
— Тш, — Нелла чуть надавила Шиаде на плечи, убеждая успокоиться и снова прилечь.
Шиада опасливо подчинилась: непочтительно.
— Который час?
— Рассвело.
— Обряд! — всполошилась женщина, мгновенно сев. — Праматерь, я пропустила обряд … ох, — расстроилась она совсем. Нелла примирительно положила руку преемнице на щеку.
— Каждая из нас проспала его хотя бы раз. Это я велела не поднимать тебя, — поведала храмовница. — Как и попросила вчера Айхас добавить в твое питье немного снотворного, чтобы ты поспала подольше.
— Зачем?
Нелла улыбнулась:
— А почему я не могу позаботиться о племяннице?
В подобную причину Шиаде не верилось даже с трудом.
— То, что я видела, — поспешила Вторая среди жриц изменить русло разговора, — твоя память?
Нелла молча кивнула.
— Мне отчетливо казалось, что тебе там немного за сорок, так? — кивнув, храмовница подтвердила и это. — А мне два?
— Два, — улыбнулась жрица совсем по-семейному.
Шиада растерянно посмотрела на свои ноги, скрытые пледом. Сколько воды утекло с тех пор?
— Точно, — это храмовница подтвердила вслух.
— Знала ли ты тогда, что Гленн станет во главе тех, кто сведет Иландар в пропасть? Или о смерти Тиранта?
— А ты знала о дне, когда возьмешь в руки факел для Тайрис?
— Прости.
— Прекрасно, когда во всем мире есть еще хотя бы один человек, который зовет тебя по имени. Иногда я думаю, звать по имени — самое интимное, что может быть между людьми, — призналась женщина.
Глядя в глубокие темные глаза, Шиада вдруг поняла, что храмовница уже старица.
— Во видении я видела у тебя следы зна…. — она вдруг осеклась, пристально разглядывая лицо женщины напротив, и прозрение пришло. — Это, — растерянно протянула Вторая из жриц, — эти многочисленные точки на твоем лице, Нелла? Я думала, это родинки…
Теперь давняя привычка видеть в лице храмовницы нечто столь примитивное казалась молодой жрице едва ли не святотатством.
— Но… — только и смогла вместо вопроса выдохнуть Шиада. Нелла вздохнула:
— Мне не было четверти века, когда моя мать Нилиана сказала, что надевает черный покров ведуний и уходит в храм Нанданы. Мое мнение не имело значения, и я стала храмовницей. Когда ты прибыла на остров, тебе было пять, и уже к этому времени от знаков почти ничего не осталось.
— А… а их нельзя сделать заново? — осведомилась Шиада, исполненная участием к судьбе предшественницы.
— Можно, — протянула Первая среди жриц. — Таланар обновлял свои. Но я решила, что мне ни к чему.
Шиада замолчала, не зная, что на это ответить. Наконец, нашлась:
— Так для чего ты показала мне свое прошлое, о, всемудрая?
— Чтобы ты поняла, как давно замысел о твоей судьбе был сложен меж звезд. Я тогда не знала, но Праматерь уже выбрала, кто из моих родственниц наследует долг охранения веры. Думаю, когда будущее Ринны стало предопределено, возникла необходимость в тебе, и, — Нелла вздохнула, — ты пришла.
Шиада, напротив, нахмурилась: было не совсем ясно, к чему ведет владычица.
— Смирись с отказом северной защитницы. Если она есть в твоих видениях — значит, она нужна, как когда-то мне была нужна ты. И значит, её время придет, как когда-то пришло твое. Совсем ведь недавно пришло, Шиада, — с пониманием поглядела на воспитанницу Нелла. — Если защитница с севера нужна Праматери, у неё нет выбора отказать тебе. Если он есть, значит Праматерь давно приберегла того, кто исполнит Её волю лучше северянки, и этот человек просто нам пока неизвестен.
Шиада заинтересованно уставилась в глаза храмовницы, будто вычитывая в них собственное предположение.
— Это — то, чему тебя научило Знание, когда развеялась гордыня? — безотчетно спросила Вторая среди жриц.
Нелла кивнула молча. Шиада за сей срок тоже переменилась, и теперь, соглашаясь с храмовницей, изрекла:
— Только мудрость ослабляет гордыню.
— И когда она настает, все, что прежде казалось белым и черным, уже не так однозначно, — продолжила храмовница.
— Словно тень в пограничье между этими двумя, которая дрожит, колеблется и меняется, — снова подхватила Шиада их общую мысль, — но не истаивает и не исчезает ни на миг, покуда есть свет.
— Так…
— … как и повелела…
— Мать Сумерек, — закончили жрицы вместе.
Нелла улыбнулась — теперь по-настоящему радостно и даже с гордостью. Тот, кто прошел дорогу То’он Надара никогда не остается прежним. Тот, кто ощутил силу великих Троп, которыми следуют духи, не видит в мире никаких цветов и красок, одновременно в любом предмете улавливая их все.
— Ты хочешь, чтобы я встретила его? — раздался голос Второй среди жриц. Храмовница опомнилась. Преемница смотрела Нелле прямо в глаза, и та вдруг поняла, что отныне её мысли более не являются тайными для Шиады.
— Да, — не стоило увиливать. — Сейчас ты готова сделать это как жрица.
Шиада молча кивнула. Нелла прошлась по лицу преемницы мягким ощупывающим взглядом и, поднявшись, вышла. Она сделает все, как надо — теперь сомнений в душе Первой среди жриц не осталось.
* * *
Короли Архона — Старый и Молодой — задержались оба, и к Летнему морю вышли позже, чем планировали. Агравейн с трудом передвигал войско: хотя многие после столь стремительной и успешной кампании спешили домой, праздновать хотелось всем, и массовые пьянки случались регулярно. К тому же дорога в Архон лежала через княжество Змееносца, бывшее герцогство Ладомар, где надлежало сразу и без лишних церемоний установить свою власть. Удгар в Аэлантисе, осведомленный гонцом сына, заранее предпринял несколько шагов в этом направлении, однако приказы из новообретенной столицы едва ли могли быть услышаны во вражеской земле. Требовались решительные меры, осуществленные на месте, так что Агравейн проторчал у захваченного донжона покойного Тарона Ладомара почти неделю. Княгиня Лоре, удостоенная высокого титула в неполные тринадцать лет, дала присягу династии Тандарион. Всех подозрительных «советников», трущихся около молодой леди, Агравейн велел держать под наблюдением. В качестве наблюдателя с крупным вооруженным подразделением отрядил Лота — давнего и близкого друга, которому, как и Вальдру, единственно доверял за пределами семьи.
После смерти Астальда.
Когда молодой король с охраной вышел, наконец, к Летнему морю, Удгар со свитой уже был здесь. Наскоро обменявшись новостями, Агравейн обвел взором водную гладь.
— Ладьи еще не было?
Удгар мотнул, было, головой, но тут Агравейн уловил в отдалении легкое движение, и совсем скоро, будто из ниоткуда соткалась в воздухе удлиненная ладья из беленого дуба, бесшумно скользящая по воде. В ней было всего двое гребцов из числа младших жрецов, которые хранили обет молчания — как было всегда — и одна жрица. И еще до того, как лодка пристала к берегу, Агравейн потерял дар речи.
