Книга Дорогая миссис Бёрд… - Э. Дж. Пирс

Неделя минула с тех пор, как я увидела то объявление, и теперь я ждала новостей, словно одержимая. Сегодня же я изо всех сил пыталась успокоиться.

На мне был строгий однобортный голубой саржевый костюм, мои лучшие туфли и черная шляпка набок, которую мне одолжила Банти. Я надеялась, что выгляжу представительно и готовой ко всему. Так, словно способна мгновенно оценить обстановку и добыть сенсационный материал, не подавая вида, что мое сердце вот-вот выскочит из груди.

Я направлялась в «Лондон Ивнинг Кроникл» на собеседование.

Не припомню такого холода на Новый Год, и можно было бы обойтись без него, но кое-кто говорил, что это отпугнет Люфтваффе, а значит, это хорошо. Если мороз – это все, что нужно, чтобы упал вражеский боевой дух, значит, недолго нам с ними воевать. Сегодня жизнь в Лондоне текла под низким, мрачным серым небом, похожим на свитер школьника-великана, который тот раскинул над Вест-Эндом.

Я взяла отгул на работе, и хотя дорога должна была занять не более часа, по пути пришлось проехаться на двух автобусах, чтобы не окоченеть на стылом ветру. Налетов не было, но даже если бы и были, я бы не отступила. Ни один гнилой фриц не посмеет стоять на моем пути в такой день.

Прибыв гораздо раньше назначенного времени, я стояла перед Бродстоун-Хаус, взволнованно глядя снизу вверх на огромное здание в стиле ар-деко.

Неужели я буду работать здесь?

Голова кружилась от этой мысли.

Задрав голову, придерживая шляпку Банти одной рукой, другой сжимая сумочку, я чуть не потеряла равновесие, когда за моей спиной кто-то раздраженно выпалил:

– Побыстрее можно? Дайте пройти!

Я обернулась на голос дамы внушительных размеров в шляпе, напоминавшей мужскую. Короткое фазанье перо придавало ей сельский колорит, птичья лапка вместе с кроличьей в виде броши сплелись на отвороте ее пальто. Она напомнила мне тетушку Тини, что уже в три года впервые поохотилась на куропаток и с тех пор постоянно подстреливала все, что садилось на изгородь.

– Извините, я просто…

Дама скорчила кислую мину и пронеслась мимо, от нее здорово несло карболовым мылом.

– …загляделась.

Взглянув, как она несется вверх по ступеням, я почувствовала себя школьницей. Вот-вот раздастся звонок на урок физкультуры.

Я встряхнулась. Я здесь из-за работы, связанной с Серьезными Новостями и Жизненно Важной Информацией, а значит, надо собраться и идти вперед.

Сделав глубокий вдох, я в сотый раз посмотрела, который час, затем поднялась по широким мраморным ступеням навстречу вращающейся двери.

Внутри тоже было холодно, сияющий облицовкой холл внушал почтение. На стенах громоздились портреты угрюмых мужчин. Двухсотлетние издатели надменно смотрели с холстов на девушку в чужой шляпке, мечтавшую стать корреспонденткой. В любой миг кто-то из них мог презрительно фыркнуть.

Пытаясь не поскользнуться на отполированном полу, я проследовала к столу из красного дерева.

– Доброе утро. Я Эммелина Лейк, у меня назначено собеседование с миссис Бёрд.

Назвавшись именем, что мне дали при крещении, я надеялась прозвучать современно.

Девушка за столом одарила меня приветственной улыбкой.

– Вам на пятый этаж, мисс Лейк. На лифте подниметесь на третий, затем по коридору налево, два пролета вверх по лестнице и прямо через двойную дверь. Пройти можно без вызова.

– Спасибо, – улыбнулась я в ответ в надежде, что все в этом здании столь же милы.

– Пятый этаж, – повторила она. – Желаю вам удачи!

Меня подбодрила ее любезность, о конфузе с дамой на лестнице я почти забыла, и я присоединилась к двум среднего возраста джентльменам в длинных пальто, ожидавшим лифт в споре по поводу речи премьер-министра во вчерашнем вечернем эфире. Один, кипя, разглагольствовал о действиях союзных войск в Африке, размахивая руками и едва не уронив сигаретный пепел на своего товарища. Тот не слушал его, но время от времени сосредоточенно восклицал: «Ха!»

Я прислушалась, так как медная стрелка над дверью все еще указывала на четвертый этаж, и спор продолжался.

– Глупейший ход. У них нет шансов. Селасси вообще не понимает, что делает.

– Полный бред. Ты несешь какую-то чушь.

– Ха! Ставлю пять шиллингов на то, что ты не прав.

– Стыдно будет у тебя их брать.

Я так и уставилась на них, и тот, что с сигаретой, посмотрел на меня:

– А вы что скажете, куколка? Эритрее конец? Стоит нам вообще о ней беспокоиться?

Бог мой, меня спросили о политике. А я даже еще не прошла собеседование.

– Ну, – ответила я, чувствуя, что вполне готова, – я не уверена полностью, но если господин Черчилль полагает, что это хорошая идея, то я считаю, что стоило бы атаковать их с суданской территории.

Мужчина чуть не подавился сигаретой. Его приятель на миг замялся, а затем загоготал:

– Так-то, Генри! Они вовсе не такие глупые, какими кажутся.

– Каждый может повторить то, что слышал на радио, – усмехнулся второй.

– Я прочла об этом в «Таймс», – возразила я, и это было правдой. Ответа не последовало, но спор возобновился, едва подали лифт.

Я зашла за ними в кабину, вежливо попросив лифтера подняться на третий этаж. Затем подняла взгляд и почувствовала, как меня обдало волной высокомерия. Да уж, путь к должности военной корреспондентки легким не будет. Неудивительно. Мама всегда говорила, что «если у тебя грудь отросла, то мужчины держат тебя за дурочку». А еще, что самое разумное – притворяться таковой и затем однажды доказать, что это неправда.

Я любила маму, особенно когда она говорила что-то вроде «грудь отросла» прилюдно, а отец закатывал глаза, хватаясь за сердце для пущего эффекта.

Мысль о родителях придала мне сил, и, доехав до третьего этажа, я покинула лифт, направившись вверх по лестнице. На мгновение я задержалась в пролете, чтобы припудрить носик и спрятать шальной локон за ухом, а затем помедлила перед двойной дверью, что вела на собеседование к миссис Бёрд.

Глубокий вдох, плечи назад. Ну, держись.

Толкнув дверь, я оказалась в темном, узком коридоре, разительно отличавшемся от модного вестибюля с высокомерно глядящими портретами внизу. Как меня и предупреждали, секретаря здесь не было, и я не понимала, куда идти дальше – передо мной была вереница дверей, все, кроме двух, были закрыты, и кроме стука клавиш оттуда не доносилось ни звука. Я ошиблась, представив, что здесь меня ждет бурлящий зал с людьми вроде тех шишек у лифта. Быть может, все были на выезде, а может, я ошиблась днем?

Сжимая сумочку, я заметила полуоткрытую дверь справа и подумала, не прозвучит ли осторожное «здравствуйте, есть здесь кто-нибудь?» чересчур прямолинейно.