Книга Вспомни меня - Эми Маклеллан

Мы не пользуемся столовой с тех самых пор, как уехал Джеймс. Постепенно она превратилась в свалку ненужных вещей: в углу стоят чемоданы, собирает пыль велотренажер Джоанны, и тут же груда одежды, предназначенной для благотворительного магазина. Джеймс готовился здесь к экзаменам, весь обложившись книгами и допоздна засиживаясь за голубовато светившимся в ночи экраном ноутбука. Обеденный стол навсегда сохранил выцарапанные циркулем инициалы и белые кружки от банок с газировкой. После мы долго с умилением смотрели на них – они напоминали о том, что в нашем доме рос ребенок. Разительный контраст с нашим собственным детством, когда за разбитое стекло или испачканную чернилами юбку мать больно шлепала нас, щипала и потом долго не разговаривала. Слава богу, с возрастом мы не стали на нее похожи – по крайней мере, в этом. Возможно, дело в том, что мы обе слишком много потеряли, чтобы придавать значение таким мелочам, как испорченный стол. К тому же мы никогда им и не пользовались, предпочитая перехватить что-нибудь на кухне либо усесться с подносом перед телевизором или радио. С отъездом Джеймса Джоанна совсем отказалась от семейных обедов. Может быть, дело в моем обществе?

Сейчас здесь холодно. Батареи не включали, наверное, с тех самых пор, как Джеймс сдал экзамены. Под подоконником расползается пятно сырости. Надо будет сказать Джоанне… Реальность вдруг обрушивается на меня, словно внезапный удар под дых, и я начинаю хватать ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

Кто-то трогает меня за плечо. Я вздрагиваю. Еще один белый защитный костюм. Они по всему дому, словно высадившиеся на другой планете астронавты – бродят, что-то выискивая, переговариваются вполголоса по углам…

– Вы в порядке?

Вопрос задает женщина с короткими черными волосами и миниатюрным личиком. На вид ей лет двадцать, и она похожа на ребенка, который только притворяется кем-то. «Мамочка, сегодня я буду судебным экспертом-криминалистом».

Я киваю. Это как рефлекс. «Не устраивай драмы, Сара, никому не интересно твое притворство», – звучит в ушах мамин голос. Конечно, на самом деле я не в порядке. Какой уж теперь порядок… Снаружи дожидается «скорая»; Джоанну повезут без сирен и мигалок – спешка ей уже ни к чему. У дома куча полицейских, большинство которых просто стоят без дела. Перед входной дверью растянут большой белый тент, словно готовится какое-то зловещее празднество на открытом воздухе, только вместо флажков – огораживающая место преступления полицейская лента.

Я отворачиваюсь и обхватываю себя руками. Как же холодно… Тянет лечь, накрыться с головой и никогда больше не просыпаться. Только вот не знаю, получится ли у меня вообще теперь заснуть… Перед глазами стоит одна и та же картина: кровь Джоанны, горячая и блестящая, толчками бьет у меня между пальцев, и я ничего не могу сделать…

– Сара? Вас ведь зовут Сара?

Оказывается, девушка все еще разговаривает со мной. Я снова киваю, хотя и не слышала, что она спрашивала перед этим. Ее взгляд поднимается куда-то поверх моего плеча, губы шевелятся. Передо мной возникает еще какая-то женщина, светловолосая. Видела я ее уже или нет? Обычно я подмечаю мелкие детали, но сейчас никак не могу сосредоточиться. Люди входят и выходят из комнаты, громко стуча ногами и щелкая застежками черных чемоданчиков так, что я каждый раз вздрагиваю.

Блондинка что-то говорит. Слов не разобрать. Перед глазами только тело Джоанны, ее кровь на моих руках…

– Ваше полное имя?

– Что? А… Сара Уоллис.

– Вы живете здесь с вашей сестрой Джоанной Бейли?

Я киваю.

– Кто-нибудь еще с вами живет?

– Джеймс… – Я трясу головой. – Нет, он уехал в прошлом году.

– Кто такой Джеймс?

– Мой племянник. Сын Джоанны…

У меня перехватывает голос, в горле комок. Что я скажу Джеймсу? Ему всего двадцать, и он потерял теперь уже обоих родителей. Горячие слезы жгут мне глаза. Как ему сказать?

– Вчера вечером в доме были только вы с сестрой? – продолжает спрашивать женщина-полицейский.

Я киваю.

– Потом пришел какой-то мужчина. Через заднюю дверь.

– Во сколько это было?

Я пытаюсь сообразить. Джоанна смотрела сериал… А я ей мешала как последняя дура. Вечно я порчу ей жизнь. Не могла даже открыть дверь, дав досмотреть спокойно. На месте сестры должна была оказаться я. Пусть бы лучше моя кровь пролилась. Я вижу, как сквозь непослушные пальцы текут красные ручейки…

Женщина-полицейский снова говорит что-то. Подняв на нее глаза, я пытаюсь сосредоточиться на ее словах.

– Вы не против, Сара? Нам надо проверить, все ли с вами в порядке.

До меня доходит, что речь идет о поездке куда-то.

– Что?! – еле выговариваю я.

Во рту мгновенно становится сухо, горло перехватывает от знакомого приступа паники.

– Нужно показать вас врачу – убедиться, что все нормально.

Врач – это знакомо, это я смогу. Я столько времени провела в больницах, что чувствую там себя почти в безопасности. Почти. Меня всю трясет – от холода и, наверное, от шока. Мне дают время надеть пальто и захватить сумочку, потом выводят наружу через выбитую входную дверь. Яркий солнечный свет ослепляет, холодный воздух пахнет мокрой травой и выхлопными газами. Гравийная дорожка вся перепахана колесами автомобилей, на маленьком клочке газона перед домом глубокие следы шин.

Я поеживаюсь – на улице по-весеннему свежо. «Скорая» уехала. Куда увезли Джоанну? Спросить я не успеваю – меня усаживают на заднее сиденье полицейской машины, которая немедленно трогается с места. На деревьях набухают почки, в траве перед церковью тут и там разбросаны розовые цветки. Яркие тона застают меня врасплох – последний раз я выходила из дома шесть недель назад.