— Ты ещё можешь передумать, — сказала сама себе. И потом себе же: — Но ты же не передумаешь…
Я с трудом нашла номер сестры — мы и правда общались с ней очень редко, поэтому он был в самом конце записной книжки телефона. Набрала. Юля взяла трубку сразу, словно ждала звонка.
И тишина по обе стороны. Она ждёт, возможно, даже не дышит. Тишина, кажется, тягучей, словно варёная сгущёнка из детства, в которой ложка стояла. Только никакой сладости этот разговор не обещал.
— Юль, я согласна. Я рожу вам ребёнка.
Вам, не тебе. Интересно, заметила ли она эту оговорку? Если да, то постаралась не обращать на неё внимания. Снова зазвенела тишина.
— Спасибо, Влада.
Глава 2. Юра
Иногда я вдруг задумывался о том, люблю ли её. Эта мысль пугала. Я любил её… четырнадцать лет. Это я вам скажу, срок. Теперь, когда это время пролетело, казалось в миг я оглядывался назад и пугался мрачной мощи цифр. Мне тридцать четыре года. Четырнадцать лет из них я люблю Юлю. Просто люблю и все. Задумываться над этим не стоит.
Она расчесывала волосы. Это целый ритуал. Бережно сушила их без использования фена, потом брызгала на них жутко сладкой штукой — я от неё чихал. Затем расчесывала мягкой щёткой сидя перед зеркалом. Обнаженной. Светлые волосы струились по спине, лицо сосредоточенное, движения размеренные, а я… думаю, люблю ли её.
— Влада родит ребёнка, — будничным тоном сообщила она. — Нам.
Так, словно сказала — дождь собирается. Все нормально, дождь, он же случается часто, порой даже каждый день. Ничего аномального не происходит. В этом вся Юля. Что бы не происходило, она спокойна. Каждый раз, когда анализы показывали не состоявшуюся беременность, она спокойно откладывала листы бумаги, перечеркивающие в очередной раз нашу жизнь и спокойно говорила — не в этот раз, Юр. Доставала зеркальце и проверяла насколько идеально держится на губах помада.
Я бы мог подумать, что ей все равно, моей упрямой маленькой девочке. Что она просто равнодушная эгоистка. Но я знал, какие демоны терзают её изнутри. Она привыкла запирать их глубоко в себе, так глубоко, что не заглянуть, Юлька словно колодец бездомный, темный — бросишь в него камень и не услышишь всплеска.
И сейчас… идёт вечер вторника. Обыденный вечер. Сколько она держала в себе эту весть, переваривая изнутри и её, и себя саму? Порой мне хотелось схватить её за плечи и трясти, чтобы вытрясти, выдавить из неё чувства. Чтобы волосы растрепались, слезы по щекам, лицо сморщилось некрасиво, чтобы кричала на меня, злилась.
— Ты её заставила? — спросил я, стараясь тоже не выдавать своих чувств. Жизнь с Юлей меня вполне к этому приучила.
— Нет, ей просто очень нужны деньги. Мне нужен ребёнок. Все нормально.
Я сжал зубы. Я понимал, что ничего в этой жизни не нормально, с тех пор, как я четырнадцать лет назад встретил Юлю. Она стояла в толпе студентов, такая отличная от остальных… Маленькая, а заметно издали. Она уже тогда создала себе свод правил и жила строго его придерживаясь. Нет, оно не сразу ответила на мои ухаживания. Скрывалась, пряталась. Стыдилась того, что живёт в общежитии, а ведь прописку имела городскую. Причина открылась тогда, когда Юля сдалась. Она познакомила меня со своей семьёй через год. Тогда я, наверное в первый и последний раз видел, как она волнуется.
Семья у неё была маленькой. Бабушка, чопорная старуха, которая вела себя так, словно она отпрыск королевской семьи, не меньше, и сестрёнка подросток. Владка-ёжик. Она и правда ежиком казалась. Милая, несмотря на подростковую угловатость, высокая и стыдящаяся своего роста. Она смотрела на Юльку с благоговением и страхом.
— Пришла, — констатировал старуха.
Юля сжала мою руку и кивнула. Ах, если бы я знал, что тот случай первый и последний в моей жизни, когда я вижу чувства будущей жены наизнанку, я постарался бы запомнить каждый момент.
— Это Юра…
Старухе было плевать, как меня зовут. Ей было плевать и на внучек тоже. Они были для неё бременем, которое взвалила на неё глупая, не оправдавшая надежд дочь. Сбежала в восемнадцать с парнем, у которого ни роду, ни племени, университет бросила, а потом вернулась побитой собакой с двумя маленькими девочками. И… зачахла через год. Не удивительно, с такой то матерью.
Она поила меня чаем. Каждый глоток вставал поперёк горла. Старуха была бы рада меня спровадить, но приличия много для неё значили. Она и внучек вырастила приличия ради — если сдать в детский дом, то слухи пойдут. Позже женщины ушли на кухню, оставив меня в просторной комнате одного. Квартира была удивительно большой, их дед был значимым человеком в советах. Но… квартиру она завещала племяннику. Я томился, разглядывая фотографии на стенах, многие из них — вековой давности. И ни одного изображения внучек. Потом вышел в коридор. Гулко и методично позвякивала посуда, журчала вода.
— Не думай даже, — равнодушно и спокойно говорила старуха. — Что я выращу и твоих ублюдков. Я свой крест почти донесла, ещё три года и Владе восемнадцать. Потом делайте, что хотите, но отвечать будете сами. И за себя, и за приплод свой…
Я не раз вспоминал эти слова, когда попытки забеременеть заканчивались крахом раз за разом, каждый месяц, который Юлька перечеркивала в своём календарике крест накрест. И ещё Владку, которая вышла из кухни с полотенцем в руках и поняла, что я стал невольным свидетелем разговора. И испугалась мгновенно — может, думала, что уйду, ближе познакомившись с бабулей? Она не умела прятать эмоций, ёжик. Бабушка исковеркала их обоих, но Владе пришлось хуже. Она такая открытая…
— Всё хорошо, правда, — шёпотом сказала она. — Бабушка… она такая. Вот и все.
И улыбнулась. Вот что она всегда умела, так это улыбаться. У Юли улыбка была рабочей, для каждого случая — своя, отрепетированная, подготовленная. А Владка искренняя. И мне так жалко стало этого ребёнка, запертого в огромной квартире с сумасшедшей, доживающей век бабкой. Вспомнил про свою сестрёнку, ровесницу Влады — свистушка и хохотушка. Уж если она улыбается, то во все тридцать два зуба.
Я увлек Владку за сробой на диван. Коснулся её руки, она вздрогнула. В моей семье нормальными считались объятия, а тут старались друг друга не касаться. И рассказал ей про свою Наташу, которой шестнадцать, про дачу, старого пса Никодима, который там живёт, старые липы вокруг, про шашлыки, которые непременно будем жарить в выходные и Владку с собой возьмём. И с моей сестрой они непременно подружатся.
