Тяжело вздохнув, Арналду принялся урезонивать сына. Про себя же он думал только об одном: как бы побыстрее улететь в Буэнос-Айрес, уж там-то он отдохнет!
– Ты понимаешь, что значит для нашей фирмы Атилиу? – занудным тоном говорил он. – Если тебя не останавливает его возраст, то подумай о делах. Как скажется на них его уход?
– Наплевать мне на дела! Или я, или он! – Марселу набычился.
– А мне не наплевать, – повысил голос Арналду, – у нас тут не какая-нибудь лавчонка, сегодня закрыл, завтра открыл, у нас серьезная фирма! На каждом контракте, заключенном нашей фирмой, стоит подпись Атилиу. Если он уйдет, мы не сможем работать. Перерыв в работе грозит банкротством. Ты этого добиваешься?
– А ты добиваешься, чтобы я после пощечины говорил с ним как ни в чем не бывало?
– Можешь вообще с ним не говорить. Ходите на работу по очереди, не встречайтесь, а там пройдет время и все забудется!
Предложение отца было разумным, но Марселу не был сейчас способен внять голосу разума. Он прекрасно знал и без отцовских нотаций, что Атилиу получает гораздо более выгодные предложения от других фирм и если не уходит от них, то лишь по старой дружбе.
Однако сознание собственной неправоты – плохой помощник в деле. Марселу непременно хотелось найти виноватого и доказать, что он, несмотря ни на что, прав. И такая возможность ему очень скоро представилась: в офис пожаловала Лаура.
Она жаждала убедиться, что не зря потащила всех в японский ресторан, что Марселу наконец всерьез поверил в связь Эдуарды и Сезара, что развод его – дело решенное, и вполне возможно, им предстоит чудесный вечерок вместе.
Она была полна радужных планов и предвкушала, как встретит ее Марселу. Должен же был он в конце концов оценить ее постоянство!
Марселу встретил ее сумрачным взглядом. Но она не придала ему значения. Ясное дело, ему радоваться нечего. Что хорошего, если твоя жена открыто отдает предпочтение другому?
– Забудь о них, Марселу, – ласково сказала она. – Расслабься. Ты же теперь свободен. Скоро разведешься. Будешь навещать сынка два раза в неделю, и никаких проблем! Давай-ка я сделаю тебе массажик, какой ты любишь. И тебе сразу станет легче.
Лучше бы она не упоминала про массажик! Ох уж этот массажик! С него все и началось. Марселу наконец нашел виноватого и набросился на Лауру с кулаками.
На шум прибежал Арналду и насилу оттеснил Марселу. Скандал, который грозовой тучей целый день висел в воздухе, все-таки разразился. Дрались главные любители скандалов.
Арналду вытолкал Лауру из кабинета и сделал внушение Марселу, который сидел в углу и тяжело дышал.
– Ромеу отвезет тебя домой, – сказал Арналду. – Самому тебе ни в коем случае нельзя сейчас садиться за руль. И оставаться здесь тоже. Я боюсь, что ты разнесешь вдребезги всю нашу фирму, если еще хоть на полчаса останешься здесь.
Марселу не возражал. Ему самому хотелось закатиться куда подальше. Все ему осточертели. Он никого и видеть не хотел.
Отправив Марселу домой, Арналду вздохнул посвободнее. Он мечтал о Буэнос-Айресе, где он позабудет обо всем, что творится тут. Унылая дождливая зима всегда действовала на него угнетающе, а в этом году особенно. Им владело чувство надвигающейся катастрофы. И было отчего. Дела фирмы шли все хуже и хуже. Если она развалится, разбирательства с Бранкой не миновать. Но, желая угодить Изабел, он соглашался на одну авантюру за другой и чувствовал: скоро наступит расплата, но остановиться не мог. Наоборот, хотел насладиться всем сполна, чтобы было за что потом расплачиваться. А в том, что расплата неизбежна, он уже не сомневался.
Но пока все еще разыгрывал хозяина положения и не собирался, пока возможно, уходить за кулисы.
Единственное, что он должен был уладить перед отъездом, это отношения с Атилиу. Он позвонил ему и договорился о встрече в ресторане, где они привыкли решать важнейшие дела. Мужской разговор за рюмкой коньяка всегда приносил положительные результаты.
Встреча не обманула ожидания Арналду: Атилиу не был обижен и не собирался ссориться. Он честно и напрямик сказал:
– Имей в виду, старик, никаких скидок Марселу не будет. В следующий раз спущу штаны и дам дюжину шлепков по голой заднице. Тоже мне, вице-президент!
Арналду рассмеялся:
– Пощади его самолюбие. Ты же знаешь, он – парень хороший, но у каждого бывают срывы.
– У Марселу они бывают чаще, чем у других. Поэтому позаботься, чтобы он оставил меня в покое. И перестал оскорблять Элену и Эдуарду, иначе плохо будет и ему, и фирме.
– Я это понимаю лучше всех, – со вздохом согласился Арналду, – ты уж не уходи от нас. Твой уход может потопить нашу посудину. Она и так еле держится.
– Выправится. Вспомни, мы и не из таких переделок выбирались! – Атилиу похлопал Арналду по плечу: прожитая бок о бок жизнь кое-что значила!
Арналду с благодарностью похлопал в ответ по плечу Атилиу. Они понимали друг друга, и это было главное.
Занятый мыслями о Буэнос-Айресе и совсем неделовыми мыслями, Арналду не вникал в смысл той суеты, какая царила у них в доме.
Будь он повнимательнее, он бы заметил, что дом будто разделился на два лагеря, и каждый из них к чему-то готовился. И Милена, и Бранка говорили по телефону полунамеками, обе время от времени счастливо смеялись, радуясь каким-то полученным вестям. День ото дня они становились доброжелательнее друг к другу, приветливее, любезнее. Но зависело это доброжелательство от успешности, с какой продвигались их тайные, никому не ведомые дела, где-то там вдалеке.
Милена была счастлива оттого, что день ее свадьбы приближался. Что Орестес нашел им квартиру, что Лидия, хоть и скрепя сердце, но подписала поручительство. Милена понимала, что будущая свекровь не доверяет ей, считает ее любовь к сыну прихотью балованной девчонки, но не обижалась. У них с Нанду впереди была целая жизнь, и она была уверена, что сумеет переубедить Лидию. Обе они так любили Нанду, что рано или поздно непременно должны были стать друзьями, иначе и быть не могло! Зато Орестес уже в Милене души не чаял, и ее очень трогала его привязанность. Если честно сказать, ей очень недоставало в жизни людей, которые бы ее любили.
Пребывая в состоянии блаженства, Милена не сомневалась, что сумела передать его частичку и матери. Ей казалось, что Бранка наконец разделила ее душевное состояние и поэтому стала так тепла с ней.
Бранка и впрямь потеплела к дочери. Она искренне сочувствовала маленькой дурочке, глупому слепому котенку, которого намеревалась извлечь из разверзшейся перед ним пучины бедствий. Она всегда становилась щедрее, теплее, благожелательнее, когда забирала все бразды правления в свои руки, а сейчас именно это она и делала.
Бранка убедилась: стоит отпустить вожжи, как все в доме идет наперекосяк. Больше она не желала потворствовать опасному и губительному своеволию, которое грозило разрушить как ее семейное благополучие, так и созданную ее трудами фирму.
