С самой ценной литературной находкой он столкнулся в подвале домика на вершине соседнего пика: дюжина коробок, набитая старыми вестернами. Чтобы перетащить их к себе, понадобилось целых две недели, но оно того стоило. Он собрал столько книг, что потребность перечитывать старые отпала на многие годы.
Марихуану он также раздобыл во время особенно удачной вылазки. Десятки кустов обнаружились на территории домика неподалеку. При сложившихся обстоятельствах Ной не видел ничего плохого в том, чтобы перманентно находиться под кайфом. Неплохое занятие, чтобы занять время. Скрашивало одиночество, как и уход за растениями. Работа несложная, но умиротворяющая.
Однако сегодня ему не хотелось предаваться обычным развлечениям, особенно баловаться травкой. Кайф наверняка избавил бы его от смутной тревоги, но по причинам, уходящим далеко в прошлое, ему казалось чрезвычайно важным отказаться от искусственного облегчения этого чувства. Такого рода беспокойство сильно отличалось от привычной гнетущей скуки. Ной решил дать ему пространство для маневра и посмотреть, не направит ли оно поток его мыслей в новое, неожиданное русло.
Вероятность того, что ничего подобного не произойдет, была высока. Он полагал, что разочаруется в попытках открыть некую скрытую истину или столкнуться с озарением и сдастся, поддавшись искушению травкой, когда поймет, что подобное откровение не посетит его ни сегодня, ни в любой другой день. В действительности же все оказалось намного проще: скука была настолько велика, что любое отклонение от нормы вызывало у него желание придать событию более глубокий, чем тот, который оно имело на самом деле, смысл.
Но Ной еще не был готов отпустить свое необычное беспокойство.
Вместо того, чтобы сидеть на крыльце и смотреть, как солнце медленно ползет к горизонту, он вернулся в хижину, сел на диван в гостиной и хмуро уставился на большой телевизор, закрепленный на стене. Когда-то это устройство было чудом современных технологий, с потрясающим HD-экраном, но теперь оно превратилось в кусок хлама, напрасно занимающий место на стене. Местная электросеть давно вышла из строя. К счастью, в хижине находился мощный генератор, но топлива для него не было уже несколько лет, несмотря на то что отец Ноя сделал внушительные запасы в самом начале эпидемии.
В первые месяцы пребывания в горах альтернативный источник электричества позволял хотя бы иногда поддерживать иллюзию нормальности. Возможно догадываясь, что им нужно будет как-то отвлекаться, отец Ноя запас большую коллекцию фильмов на дисках Blue-ray. После смерти матери Ной вместе с сестрой посмотрели большую их часть. Они избегали новостных каналов, так как репортажи все больше напоминали фильм-катастрофу. Цивилизация клонилась к закату, и просмотр беспорядочно документированного конца света только удручал. Здесь, в горах, легко было представить, что ничего особенного там, на большой земле, не происходит.
Но потом все изменилось.
Кончился бензин. Они находили что-то, но топлива всегда не хватало. В конце концов остался только неприкосновенный запас в баке внедорожника.
Затем заболела сестра.
Все началось с приступов кашля, дальше — хуже. Ной помнил страх, который испытал, когда впервые увидел на губах у Обри кровь. Кровь служила симптомом чего-то серьезного. Это был не вирус зомби. К тому моменту они находились в горах уже несколько месяцев, и все это время Обри была защищена от контакта с мертвецами, но кровотечения не предвещали ничего хорошего, и вскоре они стали происходить все чаще. Всякий раз, когда Ной видел, как изо рта у Обри капает кровь, его охватывал ужас. В голове возникала картина страшного будущего, пропитанная мрачной неизбежностью.
Он знал, что произойдет: состояние сестры будет ухудшаться и домашнее лечение не принесет никаких плодов. В конце концов обезумевший от горя отец сделает что-нибудь отчаянное и непоправимое.
Ной оказался прав.
Отец посадил смертельно больную Обри во внедорожник и отправился в долину на поиски врача или еще работающей больницы. Ной хотел поехать с ними, но отец настоял, чтобы он остался. Все его внимание будет приковано к Обри, и он не сможет защищать обоих детей. Но к тому времени Ной уже не был ребенком. За его плечами остался первый год колледжа — первый год относительно взрослой жизни. Он пытался уговорить отца, объяснял, что они направляются в невероятно опасный мир, охваченный беспорядками. Им, черт возьми, непременно понадобится его помощь. Но эмоции Ноя лишь укрепили отца в его решении. Он оставил сына, охваченного горем, одного в хижине, затерянной в горах.
И с тех пор Ной их не видел.
Прошло уже больше пяти лет.
Ной встал с дивана, вышел на крыльцо и набил трубку. Желание извлечь из страха какую-либо пользу покинуло его, по крайней мере на какое-то время. Единственное, чего он сейчас хотел, — отвлечься от тяжелых воспоминаний. Сконцентрировавшись на этой цели, он сел в кресло-качалку и выкурил столько травки, сколько не выкуривал уже давно.
4. Когда несколько часов спустя Ной наконец разлепил веки, он обнаружил, что на долину опустилась ночь. Он по-прежнему сидел на крыльце в кресле-качалке. Видимо, отключился в какой-то момент. Пока Ной был без сознания, стеклянная трубка выскользнула из его пальцев — он потянулся и поднял ее с крыльца. На дне колбы еще оставалось немного травки, и в голове мелькнула мысль докурить ее. Вместо этого он сунул трубку в карман рубашки и, нахмурившись, уставился на темную поляну.
Ной редко позволял себе долго спать на улице. Отец сделал все, чтобы внедрить ему в голову простую мысль: в новом мире, где не работают привычные правила, крайне опасно оставаться открытым и незащищенным. Заснув на крыльце, он превратил себя в лакомую добычу не только для зомби и диких животных. Отец учил его, что человеческие существа могут быть куда более опасными противниками. Теперь, когда не существовало никакого закона, можно было убить или ограбить, не боясь понести заслуженное наказание.
Но Ной давно стал считать, что нападение человека в этих краях — крайне маловероятное событие. Он уже несколько лет не видел ни одной живой души. По первости, однако, Ной еще боялся подступающей ночи. Темнота давила на него, усиливая и без того невыносимое чувство изоляции. Он плохо спал, болезненно реагировал на каждый шорох вблизи хижины. Фантазия превращала любое самое безобидное животное, вынюхивающее что-нибудь в темноте, в коварного разбойника, крадущегося к хижине. Паранойя пошла на спад спустя год одинокой жизни, тем не менее настороженность никуда не делась.
Именно поэтому, выходя посидеть на крыльце по ночам, Ной почти всегда брал с собой ружье, но из-за незапланированной и продолжительной отключки теперь он был безоружен. Ной хотел было сходить за ружьем, но остался сидеть в кресле: он мысленно вернулся к сегодняшнему зомби и его тут же настиг слабый отголосок смутной тревоги.
Однако на этот раз он хотя бы понимал, почему так нервничает. Дело было не в какой-то ничтожной угрозе, которую представлял зомби, а, скорее, в разрушении иллюзии. В некотором смысле это было похоже на то, что он и остальные члены семьи испытали, когда не осталось бензина для генератора. Но новый сдвиг в восприятии был не таким резким и драматичным, как предыдущий.
