Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
Когда возбужденный Ромео наконец-то прижал к груди великовозрастную Джульетту, весь зал повернул головы к Ивану. Артисты были оставлены без внимания, потому что всем хотелось увидеть то ли скупую мужскую слезу, то ли ходящие желваки на лице главного героя этого вечера. Даже сидящий в первом ряду полковник грохнул об пол портсигар, чтобы повернуться и поискать его между рядами, заинтересованно мазнув взглядом по Ивану.
Хлопали артистам очень долго, буквально не отпускали их со сцены несмолкаемыми аплодисментами. Потому что никто не хотел уходить, начиналось самое интересное. Все следили за Иваном. Одни готовы были выступить в роли секундантов, другие – не прочь оказать дружескую помощь, потому что претензии к Федору имели многие офицеры. Аплодисменты переходили в овации, прямо как на съезде компартии.
Но Иван выдержал мхатовскую паузу. Чинно вышел из зала и пошел, посвистывая, домой. Публика разочарованно выдохнула. Спектакль был отнесен к разряду посредственных, а Шекспир признан устаревшим.
Иван дошел до темного переулка, свернул в него и обходным путем вернулся в клуб. Зашел с заднего входа, сильно поскрипев на крыльце. Застать пикантную сцену ему не хотелось. Он осторожно постучался в кладовку клуба, по случаю премьеры переименованную в гримерку, и услышал приветливое «Войдите». Прозвучало это как дуэт Ромео и Джульетты. Иван открыл дверь и замер – Вера и Федор ели ананас.
– Иван? – удивилась жена.
– Мы тут что-то типа фуршета решили на двоих сообразить, – засуетился Федор.
– Ну ты и гад, – просипел обомлевший Иван.
Иван был потрясен. Ананасы предназначались только для высшего командного состава, куда Федор даже близко не входил. Тамара, конечно, как опытный складской работник какие-то штучные ананасы приберегала для особых случаев. Например, для Ивана. Выходит, не только для Ивана. Ананасы просто так Тамарка никому не раздавала. Их мало, а мужчин в гарнизоне много. Ананасы нужно было заслужить.
– Что ж ты, гад, делаешь? И нашим, и вашим? Наш пострел везде поспел? И в клубе, и на складе?
Иван до глубины души был оскорблен тем, что Федор изменяет его жене. Ладно, любовник, что неприятно, но такой, который на два фронта старается, это вообще плевок в душу.
– Ананасов захотел? Будут тебе ананасы!
– Не понял, – на всякий случай отодвинулся от ананаса Федор.
– Сейчас поймешь, – сказал Иван и ударил Ромео в переносицу.
Но обещания не сдержал – Федор ничего не понял. В принципе, он знал, что ему есть за что получить от Ивана. Но при чем здесь ананасы? Это даже обидно, когда тебя бьют, а ты не знаешь всех деталей.
– Ваня, прекрати! – закричала Вера. – Что ты за человек? Тебе что, ананасов жалко? Ну взяла я один, так что? У нас же премьера! Не знала, что ты такой мелочный. – И она залилась слезами на груди окровавленного Ромео. Получилось даже лучше, чем на сцене.
Иван понял всю нелепость ситуации. Ананас выкатился из их кухни. Получается, что он набил морду Федору по ошибке. И вся его долго-долго вынашиваемая операция пошла наперекосяк. Вроде бы, как и планировалось, Федор получил по морде. Но получил-то не за то. Хоть прощения у него проси. Но это вообще водевиль какой-то выйдет.
У Ивана на душе было мерзко, как у следователя, который упек наркобарона в тюрьму за совращение малолетки, с которой тот даже незнаком. Вроде бы и правильно сделал, но как-то коряво.
Вместо праведной мести остался привкус конфуза. Иван не чувствовал в себе моральной правоты, с высоты которой можно указать Вере на дверь или самому гордо переступить порог со словами «Прощай!». Вместо этого он сипло сказал жене:
– Пошли домой!
И они пошли. И стали жить как прежде. С той только разницей, что ананасы в их семье были под запретом.
* * *
Через три года в их семье родилась крохотная дочка. В ней все было прекрасно: и беззубый ротик, и лысая макушка, и кривые ножки. Иван просто млел от такой красоты. Но эпицентром красоты, можно сказать, ее апофеозом была родинка на пятке, точная копия отметины, которой природа наградила Ивана. И когда маленькая Наденька тянула ножку в рот, чтобы пососать большой палец, родинка выставлялась на всеобщее обозрение.
В эти моменты Ивана переполняла нежность и гордость, что дочка точно его. Все-таки история с Федором, хоть и затерялась в прошлом, но оставила в душе язвочку, которую время не лечило, а только забрасывало хламом новых событий. Вроде забылось, а нет-нет и царапнет. Иван терся носом об эту родинку, чтобы лишний раз порадоваться, что это не присохшая грязь, не прилипшая соринка, а самая настоящая родинка. Как у него. И может, даже как у его отца.
Хотя откуда было взяться грязи на розовой пяточке? Вера оказалась чокнутой мамашкой, просто рухнувшей в материнство, она служила дочке, как фанатик своему божеству.
Вера жила в ритме Наденькиного дня – ночью баюкала, нарезая круги по комнате, а днем билась от недосыпа об косяки. Иван с утра уходил на службу, поэтому он подключался к ночным вахтам только в крайних случаях, когда зубки или газики делали Наденьку особенно беспокойной. А так Вера сама управлялась, засыпая днем едва ли не стоя. И ела-ела-ела – чтобы было молоко, и чтобы оно было жирное, чтобы Наденька хорошо набирала вес. Наденька с поставленной задачей справлялась. Но особенно хорошо набирала вес Вера. Ее тело стало, как взбитая перина, мягкое и объемное. Халаты, в которых Вера ходила по дому, миролюбиво вмещали в себя ее телеса, лишь укорачивая день ото дня концы пояса.
Иван старался не вспоминать прошлое, но иногда в голову лезло: да, сейчас ей бы роль Джульетты не дали, только кормилицы.
Но самое неприятное – то, что Вера в своем материнстве дошла до полного единения с дочкой. Ее жизненный мир схлопнулся до горшков и пеленок. Иногда Ивану казалось, что жена по уму сравнялась с Наденькой, у них было словно одно сознание на двоих. Вера чувствовала Надю как второе «я». Она безошибочно угадывала, когда Наде нужен косой заяц, а когда кукла. А муж вечно путал и протягивал не то.
Иван приходил с работы и спрашивал:
– Как вы тут?
– Прекрасно! Закрой глаза, сюрприз.
Иван закрывал глаза, но лучше было заткнуть нос. Ему под нос совали горшок.
– Что это?
– Это Наденька сама на горшок сходила! Представляешь? Я, главное, отвлеклась, на кухню отошла, а тут такое! Господи, как обидно, что своими глазами не увидела.
Вера страдала так, словно пропустила солнечное затмение, которое случается раз в сто лет. Впрочем, затмение, наводнение, извержение вулкана – все это мелко по сравнению с тем, что Наденька сама взгромоздилась на горшок.
Иван понимал, что ему повезло с женой, что она прекрасная мать и что его располневшую жену никто не уведет. Не родился еще такой мужчина, который соблазнит женщину, чей взгляд прикован к детскому горшку. Все к лучшему.
Он сам давно порвал с Тамарой. Сразу после недоразумения с ананасом. Обходил склад по выгнутой дуге. По этой же дуге его настигали известия, что на склад завозили то манговый сок, то бананы. Он игнорировал эти позывные. Выходило, что теперь они с Верой – идеальная супружеская пара, верная друг другу и преданная дочке. Но как-то кисло было Ивану от такой правильности.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
