— Телегу мне! Телегу!..
— Да где ж взять, дедушка? Все ж лошади в поле…
Когда хлопнула дверь, дремавший Василий от неожиданности чуть не свалился. Хотел спрыгнуть и по привычке удрать в кусты — да только старосты уж и след простыл. Василий покосился на оставшуюся не притворенной, качающуюся на петлях калитку: не почудилось ли спросонок?..
На крыльцо вышла Глафира. На нее Василий и ухом не повел. Только замурлыкал негромко, с достоинством, почувствовав ее руку на своей спине.
— К чему бы это, интересно? — задумчиво спросила Глаша.
Василий не ответил, хотя хозяйкино любопытство разделял. И был вознагражден за молчаливое согласие — рыбкой из той самой, желанной связки. Не самой маленькой, нужно признать, но и не особо крупной. Да и очень уж скоро куда-то пропавшей.
Закопав под крыльцом рыбий хвост — на черный день, — Василий, облизываясь, вернулся обратно на перила. Все-таки отказываться от поставленной цели он не собирался. Стоит проверить столь долго обдумываемый способ. Да и оставшиеся хвосты свисали так заманчиво…
Иван Петрович очень торопился. Бережно спрятав за пазуху так взволновавшее его письмо, староста поспешил к кузнецу — только он один мог помочь, у него была единственная свободная лошадь.
Кузница располагалась на другом конце селения. Иван Петрович предпочел бы пройти огородами, лишь бы снова не попасться на глаза бабкам — кабы не срочное дело. На маневры времени ну совсем не было, письмо и так сильно задержалось в пути. Малейшее промедление — и староста окажется в пренеприятнейшем, чудовищно неловком положении!..
Еще издали Иван Петрович заслышал стук тяжелого молота, звонкий гул наковальни и сиплый скрип горна. О том, что кузнец на месте и занят работой, говорил и столб сизого дыма над крышей. Это хорошо. Иван Петрович вздохнул, правда, не слишком свободно — оставалось еще уговорить его дать лошадь, а это было совсем не просто. Всем в деревне известно, с каким уважением и даже трепетом относится кузнец к своему коню. Односельчане в толк не могли взять, почему, купив здорового жеребца, он не пускает его работать в поле, верхом не ездит и в телегу запрягает лишь в случае крайней нужды. Зато холит и лелеет пуще молодой жены (которой, впрочем, у него покамест не имелось). Иван Петрович это тоже знал, но иного выхода для себя не видел. Потому решительно направился к распахнутым дверям кузницы…
— Рыжего одолжить? — переспросил кузнец, нахмуря белесые брови и почесав веснушчатый нос.
Иван Петрович в очередной раз подивился — даже на раскрасневшемся от печного жара лице собеседника конопушки проявлялись отчетливо и ярко. Как же они, должно быть, засияют, если кузнец вдруг перестанет ежедневно обжигать физиономию?..
— Понимаешь, Егорушка, — снова принялся объяснять староста, — срочно надо. Только до города и обратно. Не для себя ж одного стараюсь — для всех как лучше хочу…
— Двоих, говорите, забрать? — снова переспросил Егор, скосив глаза на предмет разговора, пасшийся здесь же неподалеку — за огородом.
Конь игреневой масти, тяжеловозной породы, трех аршин в холке, ничего не подозревая, мирно пощипывал травку, жуя за обе щеки, налитые будто дыньки, да обмахивал рыжие бока длинным хвостом льняного цвета.
— Двоих, — поспешно закивал староста. — Я сам не сяду, рядом пойду, не тревожься.
— Нет, — покачал кудрявой головой кузнец, — Не потянет. Надорвется.
— Надорвется? Этот?.. — опешил Иван Петрович и еще раз оглянулся на жеребца — словно там вдруг по волшебству могла появиться совсем другая лошадь.
— Что хотите просите, дядя Вань, но коня не дам, — уперся кузнец. — Видал я этих монахов — один за пятерых сойдет. Толстые, как бочки, прости господи…
— Да что ж мне тогда делать? — растерялся Иван Петрович.
Но было уж ясно, что кузнеца не переубедят никакие доводы и резоны не разжалобят.
Однако долго предаваться отчаянью старосте не пришлось. Спасение явилось неожиданно — в клубах пыли, по дороге со стороны озера.
Из лесной просеки на опушку, поскрипывая мягкими рессорами, выехала бричка, запряженная упитанной каурой кобылой, чьи лоснящиеся крутые бока дорогим атласом отливали на солнце. Управлял повозкой человек средних лет, в шляпе и с усами, одетый по-городскому — в светлый клетчатый костюм-тройку и с шелковым галстуком на шее. Сзади, привязанная за поводья, нехотя плелась вторая лошадь, серая с подпалинами.
Повозка остановилась возле кузницы. Каурая всхрапнула и меланхолично повесила голову, не обратив внимания на то, что вызвала горячий интерес со стороны рыжего жеребца. Тот, завидев гостей, бросил пастись и подошел поближе, перекинул лебединую шею через ограду и уставился на лошадок, торопливо дожевывая торчащий изо рта пучок травы.
— Здравствуйте, дорогой Игорь Сидорович! — раскланялся с приезжим староста.
То был давний знакомый — господин Антипов, управляющий в расположенном неподалеку поместье барона фон Бреннхольца.
— День добрый, Иван Петрович, — приподнял шляпу и управляющий. — Вот, еду в город. Дай, думаю, и к вам загляну. Кобылу бы подковать надо, — кивнул он на привязанную лошадь.
— Подковать? Это можно, — кивнул кузнец.
— В город едете? — встрепенулся Иван Петрович.
— Да, незапланированные расходы, — развел руками господин Антипов. — Молодой баронет наш, понимаете ли, на летние каникулы прибыл…
— Он всё в гимназии состоит? — спросил староста.
— Все учится, точно так. Да в прошлом году б кончил, кабы охота была. Да и не ученье у них в городе-то, а все баловство одно, Иван Петрович! Когда дома жил, при гувернантках, не наглядишься — чудо, а не чадо! Нынче ж, после всех этих гимназий, ни отца, ни мать слушать не желают.
— Безобразничают? — сочувственно покачал головой староста.
— Не то слово! — тяжко вздохнул управляющий, наблюдая, как кузнец уводит расковавшуюся лошадь. — И ладно б один куролесил. Силушка-то у него вправду молодецкая, девать некуда. Да разума только маловато, много бед не наделает, ежели присматривать хорошенько. Ну окошки побьет или там изгородь разломает… Так намедни приехал погостить приятель их. Совсем покоя не стало!
— Тоже гимназист?
— Черт его знает! — пожал плечами Игорь Сидорович. — По возрасту уж студент, должно быть. Итальянец.
— Итальянец?! — ужаснулся староста. (Дело в том, что недавно Глаша раздобыла где-то книжку под таким названием — только пролистав начало, дедушка полночи проворочался от кошмаров.)
— Так точно-с. Синьор Винченце. Да сам-то он тихий, воспитанный. С барыней ласковый, точно кот, с бароном в шахматы играет. Но фантазией богат, что и говорить! Выдумает какую-нибудь шутку — и Артуру Генриховичу подскажет. А тот только и рад со скуки каверзу устроить…Вот на днях, — продолжил он, воодушевленный вниманием слушателя, — придумали стрелять из ружей по целям. И вместо того чтоб в лес пойти, на охоту, как все приличные люди, принялись палить по дровам.
