Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
Надежда Васильевна ушла, растворившись в морозном воздухе, оставив после себя облачка пара от последних слов и тающее мерцание охровой «двери». Я помялась, сжав в руке конверт, подождала – не то подставы, не то иного чуда – и быстро отправилась домой. Почти бегом, но всё такая же незаметная, как прежде.
Дома – в однокомнатной судии на окраине, что я снимала на «пенсию по инвалидности» плюс добавочные за «боевые заслуги», выбитые для меня Верховной, разумеется, из жалости, – было темно, холодно и отвратительно пусто. Яркий свет я не любила, обходясь торшером, отопление еще не дали, а ждать меня некому. Кроме... Включив свет в прихожей, я с раздражением заметила, как мое отражение сменяется чужим. Конверт выпал из моих дрогнувших рук. Ненавижу...
– Привет, подруга, – улыбнулся из зеркала сутулый паренек с зализанными назад темными волосами, высоким лбом и неприятно прищуренными бесцветными глазами.
– Сгинь, – буркнула я, снимая куртку.
– Ты поедешь, – заметил он невпопад.
– Исчез!
– Ах, какие мы сегодня нервные! – ухмыльнулось мое безумие. – А всё из-за совести, да? Говорят, порой она портит убийцам жизнь. Вон, Раскольников из-за нее на каторгу пошел, а ты…
– Заткнись! – я едва удержалась от желания швырнуть в него снятым ботинком. Не поможет, только чужое имущество испорчу.
– Ладно-ладно, – он миролюбиво поднял руки, – я пришел, только чтобы сказать. Ты поедешь. Ты засиделась. Закислилась. Забыла, что значит быть ведьмой. Ты поедешь – и наживкой станешь добровольно, – лишь бы вспомнить. Забыться. И забыть.
Я молча отвернулась. Сняла второй ботинок, поставила обувь на полку и подняла конверт. Замерзшие без перчаток руки покраснели и мелко тряслись. Поеду – не поеду, какая разница...
– Ушел, – попросила я устало.
Парень помедлил – и растворился в зеркальном отражении прихожей. Я почувствовала, как мой затылок перестал буравить чужой взгляд, и обернулась. И снова – я. Длинные красно-рыжие волосы, собранные в неряшливый хвост, лицо – в крупных веснушках... и не только лицо. «Солнышко тебя поцеловало», – говаривала Верховная. А я думала, что поцелуями дело не обошлось. Солнышко меня изнасиловало, со вкусом, не раз и без фантазии.
Погасив свет в прихожей, я прошла на кухню, включила чайник и взобралась на подоконник. Квартиру неплохо освещали многочисленные многоэтажки-«муравейники», уличные фонари и собственно чайник. Обняв колени, я бездумно смотрела то на улицу, то на лежащий передо мной конверт. Сиял свежий снег, и уличный свет отражался от низких туч, разгоняя густой вечерний мрак. И выплетая из бликов слабое силуэтное отражение меня в темном окне. Сейчас – меня...
Эта дрянь обнаружилась три года назад. После острых приступов вины, ужаса с прижиганием «угля» и ярости от потери силы и привычной жизни я впала в бессильное отчаяние, спряталась от всего мира, разговаривала только с собой... И так и обнаружила – что не только с собой. Кто-то из наблюдающих об этом прознал, доложил Верховной, а она сразу собрала консилиум.
Через два месяца исследовательских пыток и бесконечных изучений ведьмы, работающие со сферой души, постановили: я не одержима, ни духом убитого, ни чьим-либо еще. Но из-за шока и затяжного стресса слегка тронулась умом, и у меня развилось оригинальное раздвоение личности. Пассивное, безопасное и статичное. Сформировавшись в некий рудимент, частичка моей личности и души застыла в одном образе, никак себя не проявляла (кроме глупых разговоров через отражающую поверхность) и не эволюционировала. К счастью. И от меня отстали, велев раз в полгода проходить осмотр. На всякий случай.
Говорят, совесть – это умение выносить мозг самому себе. А я ухитрилась вынести не только мозг. Без анестезии провела трепанацию души, а исцелиться после не смогла.
Конверт притягивал, но я стойко его игнорировала. Заварила травяной чай, нашла в буфете пару последних пряников и вернулась на подоконник. Снова посмотрела на конверт и вздохнула. Глупо в моем положении ждать чуда, но что-то внутри его ждало. И рефлексы ждали, что вот-вот из «угля», источника силы, появится первая информация – о прошлом, настоящем и немного о будущем... Но источник иссяк, доступ к чудесам прижгли... Значит, пора спать. И жить, как прежде.
Открыв окно, я без сомнений швырнула подачку Верховной в снежно-осеннюю ночь. Магическая вещь всегда возвращается к своему хозяину... Закрыв окно, я одним глотком допила чай, разделась, поправила сбитые за ночь простыни и легла спать. Доброй ночи, Злата... Нет, врать нехорошо. Просто ночи. О том, что что-то может быть добрым, я давно и успешно забыла. На всякий случай.
...Первая метель танцевала на узкой улице, срывая с деревьев зеленые листья, путаясь в жухлой траве. Темная сгорбленная фигура сидела, привалившись к стене дома, обняв колени и запрокинув голову. Потрескавшиеся губы, белое лицо, лохмотья плаща, босые ноги. Кровь на свежем снегу.
Я подошла ближе, и фигура шевельнулась. На меня уставились глаза – черные, бесконечно уставшие, голодные, сумасшедшие. С минуту мы молча смотрели друг на друга, а потом она пробормотала:
– Уходи. Уходи отсюда. Не смотри. Не видь. Ты не та. Не надо тебе здесь быть и меня видеть. Слышишь? – и истошно взвизгнула, приподнявшись: – Пошла прочь, коли жизнь дорога! Убирайся! Убирайся! Убирайся!..
...и я проснулась. Комнату заливало обманчиво теплое солнце, одеяло валялось на полу, и страшно хотелось пить. А руки и ноги были ледяными, словно...
Сев, я обняла колени. Не может быть... С «углем» я потеряла способность – и право – видеть вещие сны. И ладно, сон про будущее, такие и обычные люди видят. Этот сон – из прошлого. Я насмотрелась их предостаточно, чтобы распознавать мгновенно. Старое, очень старое прошлое, не год и не два...
Подтянув одеяло, я поправили подушку и выругалась. Из-под подушки выглядывал приснопамятный конверт. Дражайшая Надежда Васильевна, черт бы вас побрал... И руки зачесались взять. Вскрыть, проверить догадку о сне... Я закрыла глаза и восстановила картинку – дом, фигура, метель. Сосредоточившись, прочитала и адрес – Дружбы, 13. А что если...
Едва я взяла конверт, как на белой бумаге проступили слова – область, название города, адрес гостиницы. Открыв ноутбук, я завернулась в одеяло и пошла на «кухню». Включила чайник и вернулась обратно. Запустила браузер, набрала в поисковике название города и адрес. И сразу, по первой же ссылке, нашла городскую легенду.
«Она пришла с первой метелью – никому не знакомая, безумная старуха» – начиналась статья. Весь день бродила по городу, оборванная и босая, то бормотала, то кричала, а потом устроилась на ночь у дома по адресу Дружбы, 13, и утром ее нашли мертвой. Замерзшей в сугробе. И в этот же день в город пришли беды. Сначала пожары, следом – болезни. А потом стали умирать нерожденные дети.
Я нахмурилась. Обычная ведьмина кара. Проклятье на тех, кто проходил мимо и не помог. Повезло, что появился кто-то из наших и ликвидировал угрозу. Но люди сообразили, что к чему, и теперь на месте смерти ведьмы стоит памятник. Вернее, сидит, запрокинув голову и с тоской глядя в небо. Памятник Черствости и Бессердечию. Напоминание, что все мы люди, и любой может оказаться незнакомцем в чужом городе, голодным и обезумевшим, потерявшим себя.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
