Взгляд упал на объявление в верхнем углу страницы, которое было набрано старинным колючим шрифтом и гласило:
«Ищем личного помощника достойного господина на хорошее жалованье, с разборчивым почерком, бегло читающего на четырех основных языках, включая староимперский, сведущего в письменах первых магов, знакомого с основами демонологии и защитных ритуалов и умеющего вести личную библиотеку. Обязательное требование: кандидат должен быть рожден в любой неровный год, 31 числа месяца Тумана. Для отбора просим посетить дом лорда-архивариуса Клаудиуса Дрейкорна, что в квартале Мертвых магов, особняк «Дом-у-Древа», в полдень 19 числа сего месяца».
Я не верила своим глазам. До чего странное объявление! Кто может захотеть принять на работу человека, родившегося 31 числа месяца Тумана в неровный год?
Такая дата бывает раз в семь лет. Астрологи называют его днем Теней. В день Теней не играют свадьбы, не заключают сделки, не начинают строить дома и не выходят в лес. Говорят, все, что случается в лишний день, не принадлежит этому миру и обречено вскоре уйти в небытие.
Появиться на свет в этот день — большое несчастье. Еще существует поверье, что рожденный 31 числа месяца Тумана может по своему желанию путешествовать по незримым измерениям.
Неудивительно, что суеверные члены нашей общины относились к таким людям с опаской и недоверием — кому, как не мне, это знать, ведь я родилась именно в такой день двадцать лет назад.
Расправив загнувшийся лист, я заметила, что на полях рядом с объявлением простым карандашом был нацарапан восклицательный знак — вероятно, бывшим владельцем газеты. Неужели усатый шутник завтра собирается явиться по указанному адресу и претендовать на вакансию? Не похоже, чтобы он нуждался в деньгах.
Я задумалась. Интересно, как много людей в столице, рожденных в день Теней? А как много из них тех, кто ищет работу, да еще и обладает всеми перечисленными в объявлении навыками?
По меркам общины я получила неплохое образование, но всем требованиям странного объявления не соответствовала. Почерк у меня разборчивый, но отнюдь не каллиграфический; из четырех общеимперских языков я владела лишь двумя. Вместо староимперского в общине детей заставляли учить наречие дракрид, давным-давно забытое в империи. На дракриде были составлены первые уклады и наставления Отроков Света, но сомневаюсь, что мое знание священных текстов будет интересно возможному работодателю.
Впрочем, кое-что я все-таки умела: последние пять лет я работала в открытой при общине школе, в том числе вела учет книг. Сестра-кастелянша не раз поручала мне разбирать счета, отвечать на письма торговцев из ближайшего городка и составлять отчеты для старейшин. Чем не секретарь, умеющий вести библиотеку?
Что касается основ ритуалов и демонологии, подобные темы были в общине строго запрещены. Если бы старейшины узнали, что в нашем доме в запертом сундучке под кроватью отца хранятся знаменитые «Черный ключ», «Ранги и легионы потусторонних сущностей» и «Потаенное царство» — настольные книги любого теурга, — отца бы публично выпороли — вместе со мной.
Несколько лет назад я подобрала ключ к сундуку и время от времени пролистывала пыльные тома в толстом кожаном переплете. Книги были написаны вычурным, сложным языком, откровенные иллюстрации вызывали отвращение, но подростков тянет все запретное и пугающее, и я зачем-то вновь и вновь открывала желтые хрупкие страницы.
Пожалуй, я могла с некоторой натяжкой заявить, что кое-какие — весьма и весьма поверхностные — познания в области демонологии у меня имеются. Но зачем секретарю разбираться в магических науках? Значит ли это, что таинственному работодателю понадобится помощь при проведении нечестивых ритуалов? Отвратительно. Ни за какие деньги я бы не согласилась выполнять такие обязанности.
Темнело. Буквы объявления расплывались под каплями дождя. Мимо, слаженно громыхая подкованными сапогами, прошел отряд ночного патруля. На соседней улице проползла самоходная полицейская вышка. Я увидела, как ослепительно-белый луч прожектора показался среди крыш; нижняя часть вышки, похожая на гигантского стального паука, была скрыта домами, донеслись лишь глухие удары многотонных шагателей о мостовую. Взвыла и тут же захлебнулась сирена.
Пора было отправляться домой — путь до окраинного района, где я снимала крохотную комнату в мансарде доходного дома, был не близок, а улицы неспокойны. Одинокой девушке ничего не стоило попасть в руки подпольных торговцев жертвенной человечиной, поэтому не стоило бродить по вечерам без нужды.
Я сложила отяжелевшую от влаги газету, с трудом поднялась с холодной скамьи и медленно побрела по мостовой, вымощенной неровными острыми камнями. Потоки грязной воды лениво журчали, стекали в отверстия на обочинах, забранные ржавыми решетками. От решеток следовало держаться подальше. В городской канализации водилось немало отвратительных существ, и когда на улицы окраин Аэдиса приходила ночь, они выбирались на поверхность в поисках пропитания.
В наступающих сумерках я заметила, как сквозь прутья ближней решетки протянулись длинные белесые усики, за ними показалась безглазая круглая голова с мощными жвалами. Затем, беспорядочно перебирая суставчатыми ногами, наружу протиснулось длинное хитиновое тело. Оно заканчивалось мощным раздвоенным хвостом, который мог нанести человеку болезненные раны. Это была диплура — мерзкий обитатель канализаций, похожий на обыкновенную вилохвостку, но длиной в локоть. Моя квартирная хозяйка утверждала, что своими глазами видела диппуру величиной со среднюю собаку. Говорят, диплур в Темный век вывел в лаборатории маг-экспериментатор, чтобы бороться с крысами в своем подвале; теперь, спустя столетие, полчища уродливых насекомых заселили подземелья столицы и стали ее кошмаром. Они извели всех крыс в Аэдисе, и не брезговали мелкими домашними животными. В газетах появлялись заметки о том, как диплуры нападали на спящих бездомных бродяг.
Я ускорила шаг, обогнав двух муниципальных чистильщиков, которые неспешно брели к решетке. Черные балахоны и острые капюшоны придавали им жутковатый вид. Чистильщики на ходу натягивали грубые перчатки и доставали заостренные палки — к утру на них будут нанизаны десятки уродливых белесых тел.
Чистильщикам платили по количеству истребленных паразитов. Я точно знала сколько — сентим за десяток. Несколько дней назад, отчаявшись найти хоть какое-то место, я почти решилась наняться на эту малопривлекательную работу, но строгий служащий в санитарной конторе выставил меня вон. Впрочем, я ни капли не расстроилась.
Улицы становились все темнее и неуютнее. Прогресс и магия еще не добрались в плохо обустроенные торговые и рабочие районы. Единственным свидетельством красоты и величия столицы, доступным всем ее жителям, были Небесные Часы, но в такую погоду холодное мерцание исполинских цифр, стрелок, шестеренок, астрологических символов и фаз небесных тел с трудом пробивалось сквозь толщу темных туч.
Каждый раз, когда неизменное марево над окраинами ненадолго расходилось, меня охватывал невольный восторг перед изумительным магическим творением, украшающим небо над Великим Аэдисом, городом Магии и Прогресса, столицей Аквилийской империи.
