— Вам помочь?
Голос позади Стефани прозвучал столь неожиданно, что она вздрогнула. Из пальцев девушки выпала ложка и ударилась о поднос с пугающим звоном. Стеф резко обернулась.
— Какого черта! Что вы себе позволяете, потихоньку подкрадываясь ко мне? Как вы смеете? Я...
— Эй! — Алекс сжал словно в тисках ее руки, положив конец бешеной жестикуляции. — Успокойтесь, леди! Это ни к чему.
— Ни к чему?! — взвилась Стефани.
Если бы он не коснулся ее, возможно, тогда бы она смогла взять себя в руки, но теперь перепуганная девушка ощутила нечто вроде электрических разрядов, посылаемых его теплыми сильными пальцами. Постоянная в последнее время стрессовая ситуация дала себя знать. Взгляд ее затуманился, она видела в Алексе Хингисе лишь воплощение грубого мужского начала, чего-то мрачного и зловеще угрожающего.
— Ни к чему! Вы украдкой заходите... — залепетала Стеф.
— Я сказал — успокойтесь! — прервал ее резкий окрик.
Алекс буквально встряхнул ее, несильно, но достаточно чувствительно, чтобы до нее дошел смысл, его слов. Это непочтительное обращение, все же положило конец ее смятению, вернуло ей способность здраво рассуждать.
— Вы задержались с кофе, поэтому я отправился взглянуть, не нужна ли помощь. Я ничего не делал украдкой! — живо добавил Хингис. — В том, что вы столь глубоко погрузились в свои мысли и не слышали, как я вошел в кухню, нет моей вины.
— Прошу прощения, — твердо сказала девушка. — Я... я, действительно глубоко задумалась. И... не ожидала...
— Очевидно, — прозвучал ироничный ответ великана. — И по-видимому, вы думали о чем-то очень неприятном, судя по вашей реакции. Так о чем же?
Стефани хорошо помнила свои мысли в тот момент, когда он подошел к ней. Но она не считала нужным раскрывать ему самые сокровенные переживания.
— Мои мысли принадлежат только мне, мистер Хингис, — холодно бросила девушка. — Буду благодарна, если вы перемените тему.
— Отлично. — Это прозвучало холодно и кратко, и он отпустил ее руки.
Но Стефани оказалась абсолютно неподготовленной к сразу же возникшему чувству пустоты, когда прохладный воздух вызвал ощущение холода в том месте, где лишь секундой раньше она чувствовала теплое прикосновение его сильных пальцев. Сбитая с толку наплывом эмоций, девушка вдруг испытала желание разрыдаться.
— Помочь донести поднос или вы это расцените как вторжение в вашу личную жизнь?
— Что? О нет... — Стефани попыталась взять себя в руки.
Однако девушка испытывала такое ощущение, словно частички утраченного самообладания развевались вокруг нее подобно лоскутам разорванной одежды под сильным порывом ветра. — Благодарю... Очень мило с вашей стороны.
Алекс двинулся вперед. Девушка тотчас умолкла, завороженно рассматривая черты его по-мужски грубоватого лица.
Красивым его назвать нельзя, не подходит и слово «симпатичный», думала Стеф. Лицо его было слишком резким, слишком сильным, чтобы описать его таким образом; оно казалось вырубленным из твердой неструганой древесины, на которой остались все узлы и сучки...
— Что произошло с вашим носом? — Вопрос вырвался у Стефани прежде, чем она поняла, сколь невежливым можно считать подобное проявление любопытства.
— Мой нос? — Почему-то бестактный вопрос напугал Алекса так же, как и Стефани. — Ах... это. — Крепкие пальцы коснулись горбинки, делавшей лицо Хингиса несколько ассиметричным. — Я сломал его.
— Да уж наверное. — Эхом его недавнему ироничному тону прозвучали слова Стефани. — Но как это произошло?
— Это случилось в армии, во время учений. — Александр усмехнулся. — Мне пришлось лезть по канату, который, как я полагал, был надежно закреплен. Я сорвался с довольно большой высоты. Результат — сломанный нос и уязвленное самолюбие. Само собой разумеется, что теперь я не доверяю ничему, пока сам не проверю несколько раз.
— Вы служили в армии? Когда? Долго ли?
— Пару лет. Я попал туда сразу после школы. Мой отец считал, что мне необходимо научиться дисциплине, а я был готов на все, лишь бы вырваться из родительского дома. Но, — сухо добавил Алекс, — скажем так: армия и я несколько не подходили друг другу.
Стефани вполне согласилась с этим. Хингис производил впечатление человека столь независимого, что беспрекословное подчинение, являющееся обязательной частью ежедневной армейской рутины, никоим образом не вязалось с образом Александра.
— Полагаю, что именно в армии вы научились всему, что связано с охраной. Кажется, бывшие военные довольно охотно идут в этот бизнес?
— Да. Те, кто не хочет стать просто сторожами.
Под пристальным взглядом его глаз Стефани опять разнервничалась. Хингис, казалось, гипнотизировал ее, словно пытаясь найти объяснение ее поведению.
—Пожалуй, лучше отнести кофе в гостиную, — бесцветным голосом произнесла отворачиваясь Стефани. — А то папа скоро пошлет еще кого-нибудь на мои поиски.
— Он всегда защищает вас? — Вопрос прозвучал как бы между прочим. Алекс тут же взял в руки поднос.
Стефани замерла на полпути к двери.
— Что значит защищает? — Голос девушки срывался, хотя она и старалась говорить спокойно. — Джефри обычный заботливый отец...
— Конечно... — В голосе Алекса послышалась явная насмешка над ее возмущением. — Послушайте, милочка, обычно я не делаю поспешных заключений, но здесь, похоже, творится нечто весьма неординарное.
— Не понимаю, о чем вы говорите... — слабым голосом проговорила Стеф.
— Не понимаете? Тогда позвольте рассказать, что произошло. Мы работаем с вашим отцом уже довольно давно, но в последнее время я почувствовал, что работа его совсем не интересует. Сегодня я заглянул к Джефри в офис обсудить дела. Он очень торопился и ясно дал мне понять, что не может опаздывать домой, а несколько минут спустя стало очевидно, что Ливингтон меня совсем не слушает. Его мысли витали где-то далеко. В конце концов, он предложил мне продолжить разговор у него дома.
— А что в этом необычного? — попыталась оправдать отца Стефани. — Папа частенько приносит работу домой, когда не успевает сделать ее в офисе.
— Сейчас едва пробило пять. Его секретарша даже не закончила свой рабочий день, а ее босс уже дома — он, видите ли, беспокоится за свою дочь.
Нотки раздражения в голосе Алекса еще больше задели и без того натянутые нервы Стефани. Девушка схватила лежащее на мойке посудное полотенце и принялась усердно разглаживать и расправлять пестрый кусок ткани.
— Естественно, судя по степени его беспокойства, я предположил, что у Джефри юная дочь, скорее всего школьница, а может, и моложе, и вы можете представить мое удивление, когда я увидел, что его дочь отнюдь не ребенок, а взрослая женщина двадцати шести лет, достаточно зрелая...
