Нет, я, верно, оглянусь назад, ибо пришло моё время к своему концу, и придут ко мне радости мои, сколько их есть у меня. Глупец назовёт их воспоминаниями, я же зову их Жизнью, ибо такова Жизнь.
"Нежна ли радость моя?" – вот о чём я спрошу себя в последний свой миг. И если увижу я на своих веках закрытых улыбки и смех, если увижу танец, что танцевал я с Другими, тогда и скажу я себе: "Нежна!".
Нет смирения во мне, нет, не смирился я и не проповедник смирения! Ибо утверждаю я радость в мире, что средь людей зовётся страданием и великой скорбью. Нет, нету в мире этом бунтаря большего, чем радующийся!
Смирение есть в страдании, смирение кровоточит в разрушении, но если утверждаю я радость – я Танцую! Кто ж осмелится назвать мой Танец смирением? Лишь тот, кто путает его с пляской!
Пусть скажут мне, что я безбожник, пусть скажут мне, что язычник я, пусть скажут даже, что я нигилист, пусть отступником меня назовут – сильнее рассмешить меня будет трудно, а я рад смеху!
Пусть скажут мне, что я всё потерял и ничего не имел, пусть скажут мне, будто бы то я творил, что нельзя создать! И теперь я буду смеяться, ибо назвали обличители мои то, что для меня пусто!
Пусть скажут мне, что нет правил; пусть скажут, что есть истина; пусть скажут, что всё тлен – я буду плакать от смеха! Пусть говорят! Ветер скажет мне больше, чем все эти иллюзии скопом!»
Смотрел я теперь на слёзы слушателей моих, обводил я их взглядом и видел, что лишь Заратустра не плачет, но смеётся. И захотелось мне, чтобы все смеялись, ибо нет ничего, кроме радости!
«У каждого из вас своя жизнь, и она одна, – так говорил я к собравшимся. – Зачем же слушать вам мои речи? Не слушайте никого, не торопитесь, а сядьте в тишине, закройте глаза и к самим Себе прислушайтесь.
В пустоту я предлагаю вам прыгнуть, ибо знаю, что в пустоте вашей найдётся Свет, которого нет дороже. Много Света в сердцах ваших, да слишком много зеркал, от того и захирел Он, тысячи раз отражённый.
Там, в пустоте вашей, увидите вы зеркала свои ти будете глядеться в них, заворожённые, но глядите лучше! – чужие лица смотрят на вас. Когда же поймёте это, то идите дальше. И снова зеркала, и снова лица чужие. Идите дальше!
Разобидится на вас пустота за небрежение ваше к зеркалам её и будет говорить вам о смерти, желая запугать своих обличителей.
И когда она скажет, что умрёте вы, если не будете смотреть в зеркала её, пожмите плечами и ответьте: "Я уже умер!". Ответьте и следуйте дальше.
И тогда возопит пустота ваша в гневе бессилия своего: "Смирись! Смирись, не то пожалеешь!". Но не бойтесь вы злобы её, а говорите ей: "Мёртвый смирится!"
Тогда станет она ластиться к вам, усмиряя гнев свои, лебезя: "Так ищи же опору, ищи опору себе! . А вы отвечайте ей: "Хочу я пасть!".
И тогда предстанет она в облике страшного паука с огромными клешнями и крестом на спине. Испугаетесь вы образа её, ибо знает она, чем пугать, – она пугает вас будущим.
Но и тогда вида не подавайте, будто боитесь, а пощекочите пауку брюхо его, ибо он боится щекотки. И тогда смеяться будет паук страшный, проясняя своё бессилие! Смейтесь же и вы с ним, ибо не страшится смеющийся!
Тут-то и смотрите, пока корчится в судорогах паук страха вашего: сейчас вы увидите Свет. Будет Он маленьким и бессильным, затерянным в пустоте паутины. Вы же возьмите Его в руки свои и накройте всем телом.
Далее произойдёт страшное: всё вокруг начнёт грохотать и сотрясаться, зеркала образов разобьются и посыплются на вас ранящими осколками, корни мнимых опор ваших начнут жаться к вам, словно злобные псы, в миг подобревшие, паутина пустоты вашей душить будет вас, страхи ваши копошиться в телах ваших будут, как навозные мухи и черви трупные...
Но не бойтесь! Испугаетесь – предадите Свет! Бойтесь предательства своего, ибо не другого, но самого Себя предаёте вы, предавая! Сжимайтесь, терпите и кричите во всю свою мощь заветное: "Нет!!!".
И когда достигнет нечисть ваша пика безумия своего, то услышите вы заветное: "Да!". То говорит Свет ваш, спасённый вами от страха вашего! А теперь должны вы сказать: "Довольно!".
И отступят тогда страхи ваши, и рассеются, как дым, иллюзии ваши, и станете вы нагими, ибо наново рождены вы, и рождены к Жизни, а не к смерти. Вставайте же, избранные, и идите!
Теперь увидите вы людей, что живут рядом с вами, но которых не знали вы. Здоровайтесь с ними и, что бы ни говорили они, отвечайте им: "Да!".
Чужими казаться будут вам люди эти, потому что они Другие, и страхи ваши поднимут отрубленные свои головы, поднимут и зашипят, вы же говорите им: "Нет!".
Тогда обратятся к вам люди эти, завидев силу вашу, и скажут вам: "Возлюби нас, как самого себя!".
"Так я и люблю вас, да только сами вы Себя так не любите! От того-то и не видите вы любви моей, от того-то и просите о любви", – так скажете вы.
И зашевелят отрубленными хвостами своими иллюзии ваши, и захотят они создать своё новое царство в сердцах ваших.
Скажут они вам: "Ты теперь сильный, отчего же не потакаешь ты страхам людским нами, если любишь ты их? Ведь главное – радость, так порадуй же детей сих, скажи им, что ничего они не боятся и всё правильно делают!".
Теперь же должны вы молчать, ибо всякая иллюзия сама в себе ошибочна, так позвольте же ей сломаться самой в себе.
Помните о самих Себе в молчании своём, помните! Не предавайте самих Себя, не предавайте! Пусть идёт от вас Свет, пусть будет улыбка на устах ваших!
И если сделаете вы, как говорю вам, то придут на Свет ваш Другие, ибо Свет – Един! Когда же придут Они, то будет Танец, Танец, имя которому – Жизнь!
Знайте же, что всё уже умерло и нечего терять вам, но всё ещё может родиться, а родившись от Света, не будет оно плакать.
Так не плачьте же, ибо не со слезами надлежит вам ждать родов, но с улыбкой!
От слезы родится страдание, от улыбки – радость. Довольно же слёз, ибо радости вдоволь! Всё заключено в слове "Довольно!" – и "Да!", и "Нет!" заключено в нём. Как вы поступите с ним? Вы поступите.
А теперь идите, я говорю вам: "Да!"».
Просохли слёзы на десятках глаз, что смотрели всё это время за моими губами. Губы улыбались глазам, глаза улыбались губам. Все встали со своих мест и стали выходить из зала в полном молчании.
– А завтра будет? – спросил меня кто-то, остановившись в дверях и указывая на пустые кресла.
– А завтра будет после рассвета, а теперь ещё только полдень! – рассмеялся я в ответ.
Зар сидел напротив меня, а я смотрел на него, и чувства боролись во мне. Речь моя – игра, как и всякая речь. А как же моя жизнь?
НА ГОРЕ ЕЛЕОНСКОЙМы вышли из клиники.
