Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 123
Мне показалось, что половина сказанного женщине оказалась непонятна. Опять попал не туда?
Но тут же она ответила, совсем не так, как я ожидал.
— Вы лучше говорите, как привыкли. Что же, думаете, я, кандидат филологии, с диссертацией по послевоенной русской лексике, не понимаю, как вы сейчас язык коверкаете? Не нужно.
Тут я натуральным образом обалдел. Уж чего-чего, а такого от «затруханной», той же лексикой выражаясь, женщины, пусть и с автоматом, не ожидал услышать.
Но нашелся.
— Интересно, мадам кандидат, кто же это вам позволил такую тему? Не то чтобы защищать, а вообще прикоснуться? При «батьке усатом» — посадили бы. При Хрущеве — ну, не знаю, в первые два-три года, может, и проскочило б. А потом… Да и, простите, год у вас нынче какой? И лексика моя вас теперь устраивает?
— Вы — из наших? — странным шепотом спросила женщина и вдруг кинулась развязывать стягивающие запястья ремни. Получалось плохо, парни постарались, затянули на совесть.
Я указал глазами на штык-нож у нее на поясе. Нет, в самом деле, люди обвешались оружием, а для чего оно — просто не понимают. И снова, какой непрофессионализм, сказал человек пару слов на подходящем языке, и на тебе — руки развязывают. А вдруг бы я — тот самый враг, от которого они столь неграмотно обороняются? Но, похоже, сам того не подозревая, сказал нечто, позволяющее идентифицировать меня благоприятным образом.
— Из каких — из наших? А! — сделал вид, что догадался. — Из интеллигентов-диссидентов-шестидесятников? Так у вас здесь что, очередная гражданская война, что ли? И про год вы мне так и не ответили…
— Успеется, — в голосе женщины опять проскользнул холодок. Опять, наверное, я допустил какую-то оплошность, и она успела пожалеть о своем порыве. Так откуда мне знать, на самом-то деле, где я и что здесь творится? Допустим, эпоха насильственного свержения Советской власти, а здесь — лагерь ее последних защитников. Тогда я подставился.
Но дело было сделано, и филологичка велела мне идти дальше, а сама приотстала, держа ствол автомата на уровне моих лопаток.
Разминая затекшие руки, я продолжил спуск в неизвестность.
Не очень улучшилось мое положение. Что-то тут опять очень альтернативное, а я — дурак дураком и с совершенно пустыми карманами. Пачка сигарет и зажигалка «Зиппо». Все. Ножа, и того нет. Документов никаких, денег тоже.
«А деньги при чем? — подумал я. — Да хотя бы как вещественное доказательство своей непричастности к их забавам. Посторонний я!»
За тяжелой броневой дверью, действительно броневой, да еще и с массивным штурвалом кремальеры, оказался просторный тамбур с многочисленными трубами под потолком и по стенам. Пахло ржавчиной и кошками. Справа и слева двери, тоже металлические.
Женщина приказала открыть левую.
В неярком свете забранных сетками ламп передо мной открылась длинная сводчатая анфилада. Очень длинная. Прямо даже и конца ее не видно. Не хуже, чем в Замке. А вдоль стен — открытые шкафы и застекленные витрины с разными музейными ценностями, причем по преимуществу — оружием. Огнестрельным и холодным. И то же самое оружие, только покрупнее, стояло на огороженных легкими перильцами площадках и подиумах. Пушки, например, трехдюймовки 1902 года, пулеметы «Максима» и других систем на конных лафетах и треногах и еще разное в этом роде.
Весьма напоминает залы и запасники Артиллерийского музея в Ленинграде.
Глубокая ниша во втором от входа зале была обставлена, как кабинет хранителя этого богатства. Старый письменный стол, старый диван с круглыми валиками и зеркалом вдоль верхнего края спинки. Каталожные ящики до потолка, всякая рухлядь по углам, может быть, имеющая историческое значение, но никак не товарную ценность.
Бывал я в подобных местах, неоднократно. Помещения музейных фондов и кабинеты сотрудников везде выглядят почти одинаково. Что в Эрмитаже, что в каком-нибудь областном краеведческом. Органически эти люди не могут выбрасывать старые вещи, мебель в том числе, если она непрерывно и автоматически превращается в антиквариат.
За столом пил чай с черными сухарями старик с узким морщинистым лицом, глубоко посаженными глазами и орлиным носом. Было ему лет восемьдесят, но выглядел он крепким, жилистым и очень напоминал капитана Кусто.
К этому мы тоже успели привыкнуть. Все «видения и посещения», которые устраивали потусторонние силы, обязательно базировались на образах, ассоциациях и аллюзиях, извлеченных из нашей собственной памяти. А больше откуда взять? Увидели мы один раз с Сашкой не для нас приготовленные декорации, так это было то еще зрелище!
Жуткое, честно сказать …
И сейчас при воспоминании морозцем дернуло по коже.
…Тогда, в Замке, направляясь к кабинету Антона, мы элементарным образом заблудились. Такого просто не могло быть на этом, многократно исхоженном пути. Но тем не менее, пройдя нужное количество лестниц и коридоров, оказались не на пятом этаже, а на первом, перед обширным холлом, двери которого выводили к главным воротам и подъемному мосту.
— Увлекательно, да? — Шульгин поджал губы и посмотрел на меня, как бы в надежде на сочувствие. Я неопределенно пожал плечами. Больше всего мне хотелось, не задерживаясь, проследовать по предложенному маршруту: за ворота и дальше. Но, не будучи по-настоящему отважным человеком, я самолюбив и упрям. И ни за что не позволил бы себе проявить слабость, даже если свидетелем этого — один Сашка.
Второй раз мы попробовали добраться до цели на лифте. Он привез к дверям моей комнаты и дальше просто не пошел.
— Что делать будем, экстрасенс? — теперь я смотрел на Шульгина с некоторой растерянностью.
— Можно, конечно, позвонить Антону, посоветоваться. Но лучше давай еще раз попробуем. Есть идея…
Идея оказалась не слишком плодотворной. То есть по замыслу она была, может быть, и хороша, но Замок, или некие силы, захватившие контроль над ним, не дремали. И в результате мы заблудились всерьез.
Если раньше нам только казалось, что атмосфера коридоров, по которым шли, напоминает антураж готического романа, то сейчас зловещие перемены были видны невооруженным глазом. Чем дальше углублялись мы в лабиринт лестниц и переходов, похожих на те, что таятся за малоприметными дверьми с табличкой «Посторонним вход воспрещен» в старинных театральных зданиях, в Большом, например, или в Мариинском, тем явственнее становилась печать запустения, все мрачнее закоулки, слабее освещение, гуще паутина и копоть на стенах и потолке. Хотя откуда взяться всему этому в специально сконструированном и в одночасье созданном для вполне конкретных целей здании? Когда Шульгин об этом спросил, я ответил, что не вижу повода для удивления. То, с чем столкнулся при первом посещении Замка Воронцов, тоже не соответствовало облику стандартной инопланетной базы.
— Или мы с тобой подсознательно хотим увидеть именно это, или…
— Или нам довелось увидеть предназначенное не нам. Присмотрись повнимательнее…
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 123
