Принц Корум не сделал ни малейшей попытки успокоить отца.
– Знаешь, я тут читал о бланданья… – молвил он задумчиво. – Это раса из Третьего Измерения, обладавшая весьма изощренным умом. Но с их генами и мозговыми клетками случилось что-то странное, и они в течение всего лишь пяти поколений полностью переродились, превратившись в летучих рептилий, по-прежнему, впрочем, обладавших достаточным разумом… Последнее обстоятельство и свело их с ума. Всех до одного… Они тогда сами себя уничтожили… Интересно, что вызывает подобные регрессивные изменения?
– Это ведомо лишь Повелителям Мечей… – ответил князь.
Корум улыбнулся и подхватил:
– Которых в действительности не существует. Хорошо, отец. Я понимаю твою озабоченность и непременно постараюсь разыскать наших родственников, встретиться с ними и выяснить, как они живут и ощущают ли те перемены, которые тревожат нас, обитателей замка Эрорн.
Старый князь кивнул:
– Если чувства наши действительно притупились, а восприятие мира стало таким же, как у мабденов, то вряд ли вадхагам стоит продолжать свое развитие. Да и существование тоже. Заодно постарайся выяснить, как живут нхадраги и нет ли у них подобных проблем.
– Наши расы одинаково древние, – прошептал Корум. – Возможно, что и у них… Но разве твой кузен Шулаг ничего не рассказывал? Ведь он был у нас не так давно, всего два-три столетия назад?
– О да, он говорил, что мабдены стали часто приплывать на своих кораблях с запада и убивать нхадрагов. Тех же, кто оставался в живых, они превращали в рабов. Однако мне трудно поверить, чтобы мабдены, эти полузвери, сколь бы ни было велико их число, сумели бы хитростью превзойти нхадрагов и одерживать над ними одну победу за другой.
Корум прикусил губу и задумался.
– Возможно, нхадраги стали слишком благодушны и самодовольны, – проговорил он наконец.
Отец его уже повернулся, чтобы уйти, но, услышав эти слова, остановился, тихонько постукивая тяжелым посохом по пестрому, богато вышитому ковру; тонкие пальцы стиснули украшенный рубинами набалдашник.
– Благодушие и страх перед невообразимой карой – это совершенно разные вещи, – молвил он наконец, – однако и то, и другое неизбежно приводит к разрушению. И абстрактные рассуждения на эту тему совершенно бессмысленны. Вернувшись, ты, возможно, уже будешь знать ответы на все подобные вопросы. И мы вместе постараемся понять, что же нас ожидает.
Когда ты намерен отправиться в путь?
– Мне хотелось бы сперва закончить свою симфонию, – сказал Корум. – На это потребуется день или два. А затем я на следующее же утро покину замок.
Князь Клонски удовлетворенно кивнул:
– Благодарю тебя, сын мой.
Когда он ушел, принц Корум вернулся к прерванным музыкальным занятиям, но обнаружил, что не может сосредоточиться. Его воображение уже целиком было во власти грядущего путешествия. Странное, неиспытанное дотоле чувство овладело им. Скорее всего это можно было назвать возбуждением: ведь он впервые в жизни готовился покинуть замок Эрорн!
Корум попытался взять себя в руки – не годится вадхагу проявлять подобную чувствительность.
– Что ж, это будет весьма познавательно, – прошептал он. – По крайней мере, повидаю, наконец, остальную часть материка. Жаль, что прежде я не увлекался географией. Я и береговую-то линию Бро – ан-Вадха едва помню, не говоря уж о ее сухопутных границах с другими странами. Возможно, стоило бы сперва изучить кое-какие карты и записки путешественников… Да-да, я так и сделаю. Завтра же с утра направлюсь в библиотеку. Или послезавтра…
Принц Корум по-прежнему не ощущал ни малейшей потребности спешить. Вадхаги – раса долгожителей, они привыкли действовать неспешно, как бы лениво, долго всесторонне оценивая предстоящий поступок и лишь потом его совершая. Они проводили недели и даже месяцы в медитации, прежде чем приступить к научному исследованию или иной творческой работе.
Но на этот раз Корум решил вдруг отложить на время незаконченную симфонию, над которой трудился целых четыре года. Ничего, он завершит ее сразу после возвращения… Ну а если и не завершит, то в конце концов это не так уж и важно!
Глава 2Принц Корум отправляется в путь
Копыта лошади тонули в стелющемся по земле утреннем тумане, когда Корум выехал из замка Эрорн, выполняя обещание, данное отцу.
В неясном свете контуры замка казались более мягкими, расплывчатыми; он почти сливался с огромной скалой, на которой стоял, и с деревьями, что росли вдоль дороги. Дорога, по которой ехал сейчас Корум, тоже как бы таяла, тонула в тумане и безмолвии, да и все вокруг представлялось смешением неярких золотистых, зеленоватых и серых тонов, чуть усиленных порой отблесками далекого, не вынырнувшего еще из-за облаков солнца. А за скалами глухо шумело море. Был час отлива.
Когда Корум въехал в душистый сосново-березовый лес, запел крапивник, которому хрипло вторил грач, а потом оба умолкли, словно сами удивленные собственным дуэтом.
Корум все больше углублялся в лес; звуки моря почти стихли у него за спиной, и туман постепенно начал рассеиваться под теплыми лучами восходящего солнца. В этом старом лесу ему был знаком каждый куст, он и прежде любил бывать здесь – совершал прогулки верхом, обучался старинному военному искусству, ибо его отец, как истинный вадхаг, считал подобные тренировки исключительно важными для развития физической силы и ловкости. Иногда же Корум целыми днями просто валялся на траве, наблюдая за многочисленными лесными обитателями – за очень похожими на желто-серых лошадок единорогов ростом примерно с собаку, за птицами с дивным оперением и веерообразными крыльями; птицы эти обычно парили так высоко, что с земли их невозможно было разглядеть, но гнезда свои почему-то строили под землей, в заброшенных лисьих или барсучьих норах. Попадались в лесу и крупные добродушные дикие свиньи, покрытые густой курчавой шерстью черного цвета и питавшиеся мхами и лишайниками. Было там немало и всякой прочей живности.
Принц Корум уже почти забыл, какое это удовольствие – быть в лесу! Слишком много времени он провел, почти не выходя из замка. С легкой и светлой улыбкой осматривал он все вокруг. Это будет жить вечно, думал он. Такая красота не может погибнуть!
Однако мысли эти отчего-то привели его в меланхолическое настроение, он встряхнулся и пришпорил коня.
Конь, казалось, даже обрадовался и с удовольствием помчался вперед: он тоже хорошо знал этот лес. Под седлом у Корума был настоящий вадхагский жеребец, рыжий, с иссиня-черной гривой и черным хвостом, сильный, высокий, грациозный, совсем не похожий на лохматых диких лошадок, что водились в лесу. Спина жеребца была накрыта желтой бархатной попоной, а к седлу приторочены две сумы, два копья, простой круглый щит из нескольких слоев дерева, бронзы и кожи, украшенный серебром, длинный костяной лук и колчан с большим запасом стрел. В одной из сумок была провизия на дорогу, в другой – карты и книги не только для дела, но и для души.
