А еще к одному из больших чемоданов ремнями был приторочен небольшой сверток, завернутый в кусок полотна. Самый последний из полученных нами подарков. Его мне вручили уже на перроне за несколько минут до отправки поезда из Томска. Очень приятный и очень неожиданный подарок от губернского полицейского управления. Да и вручался он необычным образом.
Сказать, что нашу труппу, уезжавшую скорее ночью, чем утром, пришел провожать весь город, будет преувеличением. Но не слишком большим. К моему разочарованию, среди провожающих не было нескольких людей, которых мне бы очень хотелось видеть, – судебного следователя Дмитрия Сергеевича Аксакова, его помощников Андрея Ивановича и Михаила Аполинарьевича, Ивана Порфирьевича Еренева, товарища прокурора, и, конечно же, нашего полицмейстера[7]Сергея Николаевича.
Так уж сложились обстоятельства, что мне довелось участвовать не только в работе нашей театральной антрепризы[8], но и в раскрытии двух преступлений. А стало быть, пришлось свести близкое знакомство с полицейскими чинами. Народ в полиции был разный, были среди полицейских грубые и малоприятные люди. Но были и такие, знакомство с которыми было приятным, и расставаться с ними мне не хотелось. Я уж было посчитала, что никто из них не сумел прийти на станцию по причинам служебного характера, как неожиданно на перроне объявился полковой оркестр, а следом все вышеназванные и некоторые неназванные персоны из полицейской управы. Даже следователь Янкель, не слишком меня жаловавший, пришел. Оркестр дружно построился и грянул что-то бравурное. Сергей Николаевич вышел вперед и произнес речь. В этой речи он сказал про меня много хорошего, но сумел и немного поругать за проявленную мной неосмотрительность и за то, что я себя подвергала риску. А закончил он этот хвалебно-воспитательный монолог тем, что управление полиции награждает меня памятным именным оружием как человека, послужившего в немалой степени охране закона и порядка. И вручил мне на бархатной подушке длиннющий кинжал старинной работы.
– Уж прости нас, дочка, – сказал он мне потихоньку, – до последнего момента дотянули. То не могли выбрать подходящего подарка, то гравер с работой затянул. Сам до сей поры не знаю, прилично ли кинжалы дарить таким юным девушкам, да раз уж порешили все вместе…
– Настоящая булатная сталь, – выручил сбившегося со слов и нежданно прослезившегося полицмейстера Дмитрий Сергеевич. – Старинная работа. Пусть это оружие служит вам доброй памятью о нас. Или просто украшением. Главное, чтобы вам по прямому назначению его применять не довелось.
– Позвольте присоединиться к словам Дмитрия Сергеевича, – сказал подошедший ближе, чтобы быть в центре событий, корреспондент газеты «Сибирская жизнь» Григорий Алексеевич Вяткин. – О ваших подвигах писать сущее удовольствие, но я уж лучше наступлю на горло собственной песне, чем пожелаю вам новых авантюр.
Тут зазвучал колокольчик, извещая о начале посадки, поднялась извечная суета. Дедушка потребовал, чтобы мой кинжал был сдан в багаж, но снимать ремни с чемоданов, искать ключи от замков, открывать, а после закрывать чемодан (очень это непростое дело, в чем мы убедились накануне) было уже некогда. Михаил с Андреем Ивановичем вызвались решить эту проблему самым простым способом. Они завернули мое оружие в тот кусок ткани, в котором его и принесли сюда, подсунули под ремни и тщательно к ним привязали.
Станционный колокол ударил второй раз. Все устремились по вагонам, а вскоре поезд тронулся и повез нас к станции Тайга, где нам предстояло пересесть на знаменитый Транссибирский экспресс. А на томском перроне осталось множество добрых и симпатичных людей.
В вагоне, правда, выяснилось, что остались там не все. Иван Порфирьевич, к примеру, отправлялся в Москву, а затем в Петербург вместе с нами и даже в одном вагоне. Так что самое распоследнее прощание с этим городом и его людьми откладывалось еще на неделю.
Последний месяц, даже немного больше месяца, было временем сплошных проводов и расставаний.
Сразу после Пасхи завершила свой сезон и переехала в Красноярск цирковая труппа. На прощальном представлении я сыграла в номере, который не так давно появился в труппе не без моего участия. После того как публика разошлась, прямо на арене устроили веселый капустник. Но все равно было грустно. Дмитрий Антонович, видимо, желая меня подбодрить, несколько раз проверил, насколько хорошо я обучилась у него некоторым несложным фокусам. Потом мы с Тоней Ланцетти прокатились несколько кругов по арене на ее лошади. Потом устроили показательный поединок между чемпионом Африканского континента и острова Мадагаскар, то есть мной, и чемпионами Европы и много еще чего Золотой маской и мистером Дулитлом, то есть с борцами Афанасием и Иваном[9]. Потом… потом было утро и тот самый перрон, с которого в скором уже времени предстояло уезжать и нам самим.
Весь май мы прощались с городом – по просьбам зрителей показывали лучшие за сезон спектакли. А город прощался с нами. Почти после каждого спектакля кто-то устраивал ужин или фуршет, а после самого-самого последнего нашего выступления никто из зала расходиться не стал. Под аплодисменты на сцену выходили со словами благодарности профессора из университета, представители городской управы, купцы и фабриканты. Нередко к словам прилагались подарки. Самый оригинальный и едва ли не самый шикарный был преподнесен управлением сибирскими железными дорогами. Они предоставили всей труппе возможность проехать до Москвы в самом роскошном из поездов, в Сибирском экспрессе. Вагон второго класса должен был ждать нас на станции Тайга, и по данной причине я сейчас мерила шагами перрон этой станции.
Пока я обо всем этом вспоминала, перрон вновь закончился. Я подняла глаза от его досок и посмотрела на желтый вагон[10]на одном из отдаленных станционных путей. Тот самый, в котором нам предстояло путешествовать с «небывалым комфортом». Александр Александрович, узнав, что этот вагон предназначен для труппы, первым делом попытался уговорить станционное начальство разрешить нам сразу же в него и взобраться. Но начальство решительно отказало.
– «Как же вы будете со своими чемоданами через пути скакать?» – передразнил, жутко шепелявя, это начальство господин Корсаков. – «И потом, это категорически запрещено! Извольте дождаться, пока прибудет ваш состав, пока прицепят вагон, а уж после этого добро пожаловать и счастливого пути». А мы, понимаете ли, должны более четырех часов дожидаться и любоваться на обещанное великолепие издалека! Предлагаю скрасить ожидание посещением буфета. Багаж мы уже пристроили под охрану, а те чемоданы, что будем брать с собой в вагон, пусть носильщики охраняют, им все равно делать до прибытия поезда ровным счетом нечего.
