— Ей было назначено на одиннадцать, — напомнила секретарша, когда он повесил трубку. — Но леди опоздала. Я говорила, что ничего не выйдет.
Питон небрежным взмахом руки отшвырнул последний номер «Футбол уикли». Аннабел заметила, что ладонь у него широкая, а ногти — чистые и аккуратно подстрижены. И все же было нетрудно представить следы машинного масла под ними. Зато синий узорчатый галстук, возможно, стоит больше всего, что на ней надето, а сидящая идеально светло-голубая рубашка наверняка сшита на заказ и все равно едва вмещает широкие плечи, прежде чем сузиться к талии.
— Очевидно, у нее проблемы со слухом, — протянул он, усаживаясь поудобнее, и что-то в его движениях неприятно напомнило Аннабел о том уроке биологии в средней школе, где учитель рассказывал о питонах.
Они заглатывают жертву целиком. Начиная с головы.
— Прикажете позвать охрану? — осведомилась секретарша.
Он обратил на нее хищный взгляд, оставив Аннабел ожидать своей участи. Неудивительно, что, несмотря на все усилия, которые предпринимал Питон, чтобы сгладить острые края, сквозь тонкий слой полировки все еще проглядывал скандалист, привыкший затевать драки в барах.
— Думаю, что справлюсь сам.
Молния чувственного желания ударила в нее: такая неуместная, такая предательская, настолько не ко времени, что она отпрянула и ударилась ногой о стул. Аннабел никогда не умела держаться в присутствии чересчур самоуверенных мужчин, и абсолютная необходимость произвести впечатление именно на этот экземпляр заставила ее молча проклинать свою неуклюжесть заодно с помятым костюмом и торчащими, как у Медузы, волосами.
Молли велела ей держаться агрессивно.
«Он в боях вырывал каждую победу. Расталкивал всех локтями, чтобы пробиться наверх. Приобретал одного прославленного клиента за другим. Безжалостная агрессия — единственная эмоция, которую способен понять Хит Чампьон».
Но Аннабел от природы не была агрессивным человеком. Все, от банковских клерков до таксистов, этим пользовались. Только на прошлой неделе она с позором спасовала перед девятилетним мальчишкой, забросавшим «шерман» тухлыми яйцами. Даже собственные родственники, особенно собственные родственники, только что ноги об нее не вытирали.
И ее тошнило от всего этого. Тошнило от снисходительного похлопывания по плечу, от людей, старавшихся ее обмануть, провести, взять верх, обхитрить, осточертело чувствовать себя неудачницей. Если она отступит сейчас, чем все это кончится?
Она встретилась со взглядом денежно-зеленых глаз и поняла, что настало время зачерпнуть полной горстью со дна генного бассейна Грейнджеров и играть жестко.
— Под моей машиной лежало мертвое тело.
Это было почти правдой. Мышь был мертвецки пьян.
К сожалению, на Питона это особого впечатления не произвело. Впрочем, возможно, не один несчастный отправился на тот свет по его вине, так что любое упоминание о трудах было не в новинку.
Аннабел глубоко вздохнула.
— Все эти формальности… поэтому я и опоздала. Иначе, даю слово, приехала бы секунда в секунду. Я очень пунктуальный человек. Более чем пунктуальный. Ответственный. И настоящий профессионал.
И как раз на этом месте воздух кончился. Аннабел беспомощно пошевелила губами.
— Не возражаете, если я сяду? — все-таки выдавила она.
— Да.
— Спасибо.
Она устало опустилась на ближайший стул.
— Вижу, вы плохо слышите?
— Что?
Питон долго буравил ее взглядом, прежде чем отпустить секретаршу.
— Сильвия, следующие пять минут не соединяйте меня ни с кем, кроме Фэб Кэйлбоу.
Женщина исчезла, а сам Питон обреченно пожал плечами:
— Полагаю, вы приятельница Молли.
Даже зубы, как у дикого зверя: сильные, квадратные и очень белые.
— Вместе учились в колледже.
Чампьон задумчиво побарабанил пальцами по столу.
— Не хочу показаться грубым, но у меня очень мало времени.
Кого он, спрашивается, дурачит? Да этот человек буквально упивается собственной грубостью!
Она живо представила, как в колледже он подвешивал несчастного компьютерного фаната за ноги за окном общежития или смеялся в лицо рыдающей, возможно, беременной подружке.
Аннабел выпрямилась, стараясь излучать уверенность и спокойствие.
— Я Аннабел Грейнджер из «Идеальной пары».
— Сваха. — Его пальцы замерли.
— Предпочитаю думать о себе как об устроителе чужого счастья.
— Да неужели? — Он снова прострелил ее жестким взглядом. — А Молли говорила, что ваша компания называется как-то вроде «Браки у Мирны».
Аннабел слишком поздно вспомнила, что именно об этом важном предмете она как-то забыла поговорить с Молли.
— Брачная контора была открыта Мирной где-то в семидесятых. Это моя бабушка. Три месяца назад она умерла. С тех пор я пытаюсь модернизировать дело, а заодно дала компании новое название, более точно отражающее нашу философию персонального подхода к каждому разборчивому клиенту.
«Прости, бабуля, но иначе было нельзя».
— И насколько велика эта ваша компания?
Один телефон, один компьютер, пыльный, старый каталожный шкаф бабули… И она сама — весь персонал фирмы.
— Вполне нормального размера. Насколько я понимаю, главный принцип гибкости и непотопляемости — ни в коем случае не раздувать штаты. И хотя компания принадлежала бабушке, я достаточно квалифицированный работник, чтобы вести дела.
Ее квалификация заключалась в дипломе бакалавра искусств по специальности «драматическая актриса», полученном в Северо-Западном университете, которым она так и не воспользовалась, краткосрочной службе в компьютерной компании, которая вскоре обанкротилась, партнерстве в быстро скончавшемся магазинчике подарков и должности в бюро по трудоустройству, павшем жертвой экономики.
Питон лениво развалился в кресле.
— Я собираюсь ограничить поиски и сэкономить время нам обоим. Поэтому заключил контракт с Порцией Пауэрс.
К этому Аннабел была готова. Порция Пауэрс из «Крепких браков» владела самой эксклюзивной в Чикаго брачной конторой. Она строила свой бизнес на обслуживании чиновников высшего разряда, разборчивых и капризных, но слишком занятых, чтобы самим искать тех эффектных жен, которые, как считалось, подходили им больше всего, и достаточно богатых, чтобы платить по ее раздутым счетам. Пауэрс обзавелась влиятельными связями, считалась особой агрессивной и способной идти по трупам, хотя подобные мнения высказывались конкурентами и, вполне возможно, исключительно из зависти. Поскольку Аннабел никогда ее не встречала, то и воздерживалась от излишне категоричных суждений.
