— Пойду узнаю, что скажет Кассия, — сказал Томас. Но Кассия уже слышала их разговор; она приказала открыть ворота. Жоффрей был ее кузеном, сыном отцовской сестры Фелис. Судя по всему, его заносчивая, неприветливая мать на этот раз не сопровождала сыночка. «Слава святым угодникам хоть за это!» — подумала Кассия. Если бы только отец был дома! Она взобралась на внешнюю стену по деревянной лестнице и наблюдала за Жоффреем и его небольшим отрядом, который остановился у подножия холма. Как и всегда, Жоффрей был богато разряжен в темно-синий бархат, и девушка представляла, как его маленькие бледно-голубые глазки алчно оглядывают Бельтер и как он прикидывает, сколько стоит замок. Она прикусила губу, жалея, что не может не впустить его.
— Кассия, это я, Жоффрей! — Кузен был уже перед воротами. — Могу я немного передохнуть в замке?
Девушка даже не позаботилась отозваться, и Жоффрей не мог этого не заметить. Он с досадой заскрежетал зубами. Маленькая надменная сучка! Когда он на ней женится, то научит ее хорошим манерам. Молодой человек не мог удержаться от того, чтобы не пройтись любовным взглядом по владениям Бельтера, не упуская ни одной мало-мальски стоящей детали; потом он сам и его люди не спеша въехали в замок через массивные ворота. Куда торопиться — и так скоро все это будет принадлежать ему. Он станет лордом Бельтера и избавится от бесконечных проповедей и злого язычка своей мамаши.
Жоффрей расправил плечи; маска-улыбка словно приклеилась к его лицу. В таком виде он появился перед Кассией, которая уже стояла в ожидании, наблюдая его приближение. Жоффрей не видел ее почти шесть месяцев, и его приятно удивили происшедшие в девушке перемены. Как красиво выделялась теперь ее грудь, ставшая более округлой и женственной! Он любовался великолепными каштановыми волосами кузины; солнечный свет играл на шелковистых прядях, ниспадавших горделивыми волнами до талии. Вот только глаза… Яркие, светло-карие, окаймленные густыми черными ресницами, они смотрели на молодого человека так, будто читали его мысли. Для женщины она была слишком прямолинейна, слишком отважна; ее чертов папаша, его дядюшка, избаловал ее, не научив понимать свое место и назначение. Но на этот раз Жоффрею нетрудно было ей улыбаться, потому что он знал — перед ним его будущая жена и его будущий дом.
— Кассия, — Жоффрей спешился и подошел к кузине, — за последние несколько месяцев ты так похорошела…
— Здравствуй, Жоффрей, — сдержанно отозвалась Кассия, не обращая внимания на его льстивый тон. — Отец еще не вернулся из Аквитании.
— Ах, меня тянет сюда не потому, что я дорожу обществом твоего отца.
— Тогда почему, Жоффрей?
Он прикрыл глаза, чтобы не показать раздражения.
— Прекрасен день и ты, кузина. Могу я провести часок в твоем обществе? К сожалению, сегодня вечером я должен вернуться в Бомэнуар.
Кассия кивнула и, приподняв юбки, пошла впереди него по винтовой лестнице в большой зал.
— Надеюсь, твоя мать здорова, — сказала она.
Жоффрей рассмеялся:
— Моя мать всегда в добром здравии. Особенно ее настроение улучшается, когда я рядом, потому что я отличная мишень для ее язычка. Она всегда вымещает на мне свою постоянную досаду на что-нибудь или на кого-нибудь.
— Ну, — заметила Кассия, слегка смягчаясь, — с тобой она обращается лучше, чем со мной! Представь, она сказала моему отцу, что я слишком молода, чтобы управлять Бельтером! Будто я маленькое ничтожество, воспитанное в монастыре!
Жоффрею показалось, что он слышит в голосе кузины подлинное веселье. В глазах ее зажегся огонь, и это выглядело обворожительно. «Как умно с моей стороны, — подумал молодой человек, — приехать именно сегодня». Он будет как раз тем, кого ей захочется увидеть, когда она узнает о судьбе отца. Он все равно получит Кассию, хочет она этого или нет, но, конечно, приятнее будет, если она пожелает и примет его. Мысль принуждать леди к браку была ему отвратительна.
Девушка указала кузену на стул, и Жоффрей снова не без удовольствия отметил, как прелестно округлилась ее грудь.
— Но ты не выросла, — заметил он.
— Такова моя горькая судьба — оставаться всегда маленькой. Хочешь эля, Жоффрей?
Молодой человек кивнул, усаживаясь на стул с высокой спинкой. Он уже чувствовал себя дома. Этот стул больше не принадлежал ее отцу, хотя был все таким же крепким, с красивой резьбой и прочным, как все в Бельтере.
В это время Кассия отдавала распоряжения служанке. Голос ее был нежным и мелодичным.
— Кассия так похожа на свою мать леди Анну, — при каждом удобном случае неодобрительно фыркала мать Жоффрея, — мягкая и бесхребетная, никакого куража в ней нет.
Но Жоффрей знал, что она ошибается. Кассия была мягкой и нежной, потому что так ее воспитали. Она казалась мягкой, потому что отец обращался с ней, как с любимицей, и всегда был с ней нежен. Жоффрей сомневался, что кто-нибудь когда-нибудь говорил с Кассией грубо, если не считать его собственной матери. Но характер и воля у нее были, и, возможно, даже в избытке. Его взгляд переместился на бедра кузины. Как она стройна! Жоффрей размышлял, родит ли она ему сыновей и сможет ли при этом остаться в живых — ведь ее собственная мать умерла родами. Его мать говаривала, что Кассия развивается медленно и не спешит превратиться в женщину. Он вздрогнул, вспомнив, как ее мать грубо и цинично рассуждала о том, что обычные для женщины крови у нее пришли только после пятнадцати лет.
Кассия подала кузену кубок эля и ломоть свежего хлеба, на котором лежал кусок сыра.
— Уверена, что Томас покормит твоих людей, — сказала она.
Усевшись напротив него на стул без подлокотников, Кассия смотрела ему прямо в лицо.
— Зачем ты явился сюда, Жоффрей?
— Чтобы повидать тебя, кузина, — ответил молодой человек, отламывая хлеб.
— Мой отец не одобрил бы этого.
— Оценки твоего отца несправедливы. Я никогда не делал ему зла, и я его наследник.
— Нет, Жоффрей, — спокойно возразила она. — Это я его наследница.
Жоффрей пожал плечами.
— Ладно, выразимся иначе. Наследником станет твой муж. Кассия прекрасно знала, что он имел в виду, и это ее рассердило. Глядя кузену прямо в глаза, она сказала:
— Как печально, что мой брат не выжил. Тогда бы никто не смотрел на меня и на Бельтер как на единое целое.
Жоффрей нетерпеливо пошевелился на своем стуле, но затем, рассмеявшись, заметил:
— Ты не ценишь себя по достоинству, кузина. Поверь мне, для меня имеешь значение только ты одна.
Услышав такую наглую и откровенную ложь, Кассия испытала большое искушение дать кузену пощечину; и в тот же миг она почувствовала, как по коже ее поползли мурашки. Жоффрей умел говорить гладко. Слова его всегда лились, как масло; но сегодня его намерения были выражены так ясно, как никогда прежде. Он был на восемь лет ее старше, но Кассия хорошо помнила, каким он был мальчишкой — высоким, даже долговязым, и еще мелочным и жадным. Особенно скверно вел он себя по отношению к ее брату Жану. Она знала, что ее отец считал Жоффрея виновным в том, что ее брат утонул. Кассия думала так же. Морис запретил Жоффрею бывать в Бельтере, и пять долгих и очень мирных лет протекли в замке, пока сестра отца и мать Жоффрея не добилась уступки своими бесконечными просьбами. Но каждый раз, когда Жоффрей появлялся в Бельтер, отец бормотал что-то о гадюках и ядовитой крови.
