Вместо этого он прилежно общался с живыми мертвецами, болтал о пустяках, позволил Хлое познакомить себя с «нужными людьми» и пил теплое белое вино, которое подавали скучающие наемные официантки. Полуночное дежурство в патрульной машине, объезжающей зоны ПСО, было бы интереснее, чем это. Проклятье, да он с большим удовольствием очутился бы в своем кабинете на шестом этаже.
– Чашку чая, лапуля? – спросила Хасинта.
– Да, спасибо. – Как только закрылась передняя дверь, Сид снял ненавистный китель. Потер шею. – Кажется, у меня аллергия.
– Я найду тебе мазь.
– Все не так плохо.
Она закатила глаза.
– Ох уж эти мужчины! Принять лекарство – не значит проявить слабость, знаешь ли.
– Знаю.
Он сел за барную стойку, заняв новый табурет. Хасинта налила кипяток в фарфоровый чайник – подарок на новоселье от её родителей.
– Знаешь, а ведь мы ещё не устроили вечеринку в честь заселения в новый дом.
– Потому что нам надо все обставить, прежде чем я кого-то пущу внутрь, – ответила Хасинта. – И когда мы это сделаем, я не позволю твоим друзьям-полицейским все тут разгромить. Честное слово, лапуля, они ведут себя хуже первокурсников после первого открытого пива.
– Верно подмечено, прямо в точку.
Она села напротив него.
– Хочешь поехать на Набережную?
– He-а, я им все испорчу. Я теперь с шестого этажа.
– Ты его знал лучше, чем любой из них.
– Я потащил его на Последнюю Милю. Я не хотел закрывать это дело.
– Не надо так с собой, лапуля. Это дело с самого начала было одним большим и странным кошмаром.
– Ага. – Он налил чай в чашку. – АЗЧ оказался прав. Пришелец!
– Вы уже разобрались, почему он там был?
– Ни одной гребаной зацепки. – Сид ухмыльнулся и отпил из чашки.
Хасинта подалась вперёд через стойку и положила ладонь поверх его руки.
– Давай сведем все к холодной математике. Разве нам сейчас хуже, чем раньше?
Сид почти собрался обхватить её ладонь пальцами, как вдруг его слуховые смартклетки выдали замысловатый сигнал. Посреди сетки вспыхнула яркая красная иконка.
– Вот дерьмо! – воскликнул он.
– Что?
– Красный код.
– Что это?
– Сигнал тревоги АЗЧ.
Рука Хасинты взметнулась ко рту.
– Зант-рой?
– Я не знаю.
– О боже, дети, Сид, надо забрать детей.
– Что происходит? – спросил Сид у элки. – В чем причина красного кода?
– Сеть дальнего радиолокационного обнаружения АЗЧ в Северной Европе засекла космические корабли, которые входят в атмосферу Земли.
– Что?!
Двести восемьдесят три световолновых корабля возникли в лазурном небе над Ньюкаслом. Они двигались бесшумно и отключили маскировку, лишь когда оказались над ничего не подозревающим городом, и потому расцвели как темные аквамариновые фигуры, на которые в смятении пялились горожане. Они оказались разных размеров и форм, от коротких и широких капелек до огромных сфер с изогнутыми стабилизаторами в средней части, но ни один из них не был маленьким.
«Капля» с рифленой поверхностью вела строй кораблей к Последней Миле. Она походила, как заметили люди, на то загадочное судно, которое заметили там неделю назад, когда заговор с D-бомбой был сорван благодаря Йену Лэнагину. Когда она снижалась последний километр, тонкие струйки пара вырвались из краёв неровных колец, выдающихся из средней части корпуса. Прочие корабли только начали лениво замедлять ход, а этот двигался быстро и целеустремленно, падая камнем вниз и оставляя за собой пять спиральных инверсионных следов, белых как снег.
Бездельничающие работники простаивающих предприятий Последней Мили высыпали на Кингсвей, чтобы посмотреть, как странная армада спускается к ним. Изображения с радужковых смартклеток и тралов Последней Мили взорвали транснет, проецируя зрелище на весь транскосмический мир.
Главный корабль наконец-то резко затормозил прямо над металлической рампой, которая вела в серебристо фосфоресцирующий портал. С лёгкостью, несообразной размерам и массе, он наклонился на девяносто градусов, направив нос в сторону межпространственного соединения. Миг спустя он вспышкой метнулся вперёд и улетел на Сент-Либру.
Остальные космические корабли продолжали спускаться, медленно и грозно. Они были словно стая, которая двигалась с грациозной согласованностью, подстраивая свое расположение так, чтобы охватить портал вместе с большим бетонным бункером, в котором размещались машины, создающие его.
Сотни людей бросились прочь от зависших над головой кораблей – полились из терминала пограничного директората, залов обработки груза, контрольной комнаты трубопровода, офисов администрации и центра портальной инженерии. Они боязливо оглядывались, убегая, и видели, как открываются люки на фюзеляжах. Наружу высыпала армия кибернетических термитов – машин длиной в метр, с тонкими гибкими конечностями и щелкающими наборами инструментов-жвал. Они облепили портал, проникли во все открытые двери и, забравшись на крышу бункера, нашли вентиляционные решетки, через которые залезли внутрь.
Через десять минут изумительный мерцающий овал межпространственного сияния потускнел и погас, растворился как волшебный занавес, открыв спрятанную стену плотно упакованной машинерии из области физики высоких напряжений. Армия металлических мусорщиков уже ползла по этой стене, вонзая инструменты в зазоры между модулями, разъединяя кабели и вытаскивая их целыми связками. Ярко сверкали красные лазеры, которыми они разрезали опорные балки, искры падали вниз и прыгали по рампе, точно умирающие фейерверки.
Медленно, с машинной целеустремленностью, они вгрызались все глубже и глубже в громоздкую систему генераторов. Освобожденные секции волокли прочь другие победоносные термиты, унося их в поджидающие космические корабли.
После того как процесс разборки успешно начался, одна «космическая капля» тихонько поднялась и быстро полетела на север.
Прошло пятьдесят пять лет после того, как Константин Норт в последний раз видел усеченную пирамиду из радужного стекла, в которой он жил с двумя братьями на протяжении более четырех десятилетий, пока они строили свою коммерческую империю. Его космический корабль опустился на лужайку перед входом, и он вышел наружу, чтобы вдохнуть воздух мира, в котором родился. Запах свежескошенной травы и последних облетающих цветков вишни пробудил воспоминания и эмоциональный отклик в более старых и не подвергшихся переделке частях его мозга. Ностальгия показалась ему приятной, и он приостановился, чтобы полюбоваться окружающими землями с их густым забором из деревьев и двумя длинными озерами. Деревья за прошедшие десятилетия выросли и похорошели, придав аллее грубоватый и более естественный вид.
