систему налоговых вычетов на благотворительные взносы, которая в действительности является еще одним способом субсидирования культурных и филантропических предпочтений богатых. Можно начать с сумм, которые в настоящее время теряются на налоговые вычеты и различного рода льготы, и перераспределить эти суммы в виде ваучеров, распределяемых среди каждого налогоплательщика. Какие организации и фонды в каких секторах могли бы получить эти ваучеры? Кандидатами могут быть здравоохранение, культура, борьба с бедностью, образование, СМИ и так далее. Все эти предложения достойны дальнейшего обсуждения. Аналогичная процедура может быть использована и при рассмотрении сложного вопроса о финансировании религиозной деятельности.
Вопрос о том, сколько денег можно справедливо распределить таким образом, также является центральным, и я не предлагаю решать его здесь. Если речь идет о суммах, составляющих значительную часть всех налоговых поступлений, то это будет весьма изощренная форма прямой демократии, которая позволит гражданам самим решать, как должна быть потрачена значительная часть государственного бюджета. Это многообещающий путь к расширению участия граждан в демократическом процессе, который часто кажется невосприимчивым к желаниям простых людей. На практике система парламентских обсуждений, тем не менее, незаменима для принятия решений о распределении подавляющего большинства государственных средств. Бюджетные решения требуют широкого общественного обсуждения с возможностью выслушать все стороны, а также контроля со стороны СМИ и простых граждан. Сфера применения прямой демократии должна быть расширена за счет партисипативного бюджетирования, эгалитарных ваучеров и референдумов. Но прямая демократия вряд ли заменит собой совещательную среду, которую дает парламентская демократия. Дух ваучера демократического равенства скорее заключается в том, чтобы сделать парламентскую демократию более динамичной и партисипативной, поощряя всех граждан, независимо от их социального происхождения или финансовых средств, регулярно участвовать в обновлении политических движений и партий. Таким образом, они могут формировать новые идеи и платформы, которые затем могут стать предметом обсуждения и принятия решений избранными ассамблеями.
Просто границы: Переосмысление социального федерализма в глобальном масштабе
Теперь мы переходим к самому деликатному вопросу в определении справедливого общества: к вопросу о справедливых границах. Мы настолько привыкли к принципам, по которым в настоящее время устроен мир, что кажется, что их невозможно отменить, но на самом деле они проистекают из очень специфического типа политико-идеологического режима. С одной стороны, товары, услуги и капитал должны свободно перемещаться через границы; отказ от этого принципа равносилен выходу из цивилизованного мира. С другой стороны, политический выбор, сделанный в пределах границ страны, особенно в отношении налоговой, социальной и правовой систем, является вопросом строгого национального суверенитета; предполагается, что никакая другая страна не имеет права голоса. Проблема в том, что эти два принципа напрямую ведут к противоречиям, которые в последние десятилетия только усугубляются; эти противоречия угрожают взорвать глобальную систему в ее нынешнем виде. Решение заключается в иной организации системы: существующие торговые соглашения должны быть заменены гораздо более амбициозными договорами, направленными на содействие справедливому и устойчивому развитию, что потребует установления поддающихся проверке общих целей в отношении таких вопросов, как справедливое налогообложение и выбросы углекислого газа. При необходимости для нас могут быть разработаны соответствующие демократические процедуры обсуждения на транснациональных ассамблеях. Я называю этот новый тип международного соглашения "договором о кодовом развитии". Договоры о кодовом развитии могут включать меры по содействию торговле, но либерализация коммерческих и финансовых потоков больше не должна составлять сердце мировой системы. Торговля и финансы станут тем, чем они всегда должны были быть: средствами на службе более высоких целей.
Одно из наиболее очевидных противоречий существующей системы заключается в том, что свободный оборот товаров и капитала организован таким образом, что он существенно ограничивает возможности государств в выборе своей фискальной и социальной политики. Другими словами, действующие международные правила не устанавливают нейтральные рамки, на которые они претендуют, а скорее вынуждают страны проводить определенную политику и напрямую ограничивают национальный суверенитет. Более конкретно, мы видели ранее, что соглашения 1980-х годов, либерализовавшие потоки капитала, не включали механизм фискального сотрудничества или автоматической передачи информации о трансграничных потоках активов и личности владельцев активов. В этой сфере Европа лидировала в мире, приняв правила, которые де-факто не позволяли правительствам бороться со стратегиями уклонения от налогов и регулирования с использованием оффшорных структур (или, по крайней мере, заставляли государства отменять договоры, если они хотели применить адекватные санкции). Выбор этого специфического правового режима в определенной степени отражает сознательную волю определенных акторов к развитию фискальной конкуренции между европейскими государствами (считающимися расточительными). Это также было следствием определенной импровизации вокруг решений, последствия которых не были полностью предвидены в 1980-х годах, в частности, в связи с ростом налоговых гаваней и оффшорных финансов. Одним словом, эти соглашения были подписаны в другую эпоху, когда неравенство, эксцессы финансового капитализма и опасность отступления идентичности и национализма не вызывали такой тревоги, как сегодня.
Более того, фикция сугубо национального суверенитета в отношении социального и финансового выбора была разрушена тем, что представления о справедливости становятся все более транснациональными. Почему богатые страны помогают бедным (несмотря на то, что помощь недостаточна и часто плохо приспособлена для своей цели)? Не только из корыстных побуждений, например, чтобы остановить поток иммигрантов. Дело также в том, что жители богатых стран (или, по крайней мере, их часть) считают несправедливым, что люди, родившиеся в бедных странах, имеют возможности гораздо более ограниченные, чем их собственные. Они хотят, по крайней мере в некоторой степени, исправить это несправедливое неравенство и готовы идти на жертвы ради этого, при условии, что цена не будет слишком высокой. То, сколько именно они готовы потратить, зависит от сложных и меняющихся представлений, которые формируются под влиянием той ограниченной информации, которой они обладают об объемах помощи и об успехе или неудаче различных стратегий развития. Сегодня нормой является следующее: страна должна выделять 1 процент своего ВВП на помощь в целях развития. Хотя эта сумма не является необычайно щедрой, она, тем не менее, значительна по сравнению с другими формами международных трансфертов.
Более того, представления о транснациональной и глобальной справедливости играют все большую роль в дебатах об окружающей среде, антропоцене, биоразнообразии и изменении климата. Конечно, усилия по ограничению глобального потепления были заведомо недостаточными. Но сам факт того, что некоторые страны и регионы мира сокращают свои выбросы, не дожидаясь, пока за ними последует остальной мир, было бы трудно объяснить в мире, где каждый сам за себя или каждая страна сама за себя. Тем не менее, в этих дебатах много лицемерия и много непоследовательности. В декабре 2015 года 196 стран встретились в Париже и договорились о теоретической цели ограничения глобального потепления до уровня
