Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 31
И, разумеется, интернет-авторы совершают так же много «искренних» фактических ошибок, как и авторы «бумажной литературы». Но из-за отсутствия редактуры и корректуры эти ошибки чаще доходят до читателя.
Пожалуй, пора уже сформулировать принцип «презумпции недостоверности информации». Выглядеть он может так: «любая сообщаемая информация по умолчанию должна считаться неверной, пока не представлены доказательства, которые слушатель сочтет убедительными». Вы согласны с этим принципом? По вашему мнению, он облегчил или усложнил бы общение в интернете?
* * *
Буквально два слова о так называемом олбанском, или падонкаффском языке. Два слова не потому, что тема не заслуживает долгих разговоров, а как раз потому, что она заслуживает отдельного обсуждения, и это обсуждение в среде лингвистов и филологов уже началось, и стоит, наверное, просто помолчать и послушать, прежде чем окончательно формулировать собственное мнение. И все же несколько слов, снова «сугубо IMHO».
«Олбанский» родился как «парад национальной гордости», когда некий англоязычный подписчик одной конференции выразил удивление по поводу комментов, написанных кириллицей, и заявил, что официальным языком интернета является английский, на котором должно писать комменты, чтобы «все нормальные люди» их понимали. В ответ его обвинили в том, что он оскорбляет гордый «олбанский язык» и забросали комментами «Учи олбанский». Эта формула прижилась, и ее стали вспоминать в тех случаях, когда возникало подозрение, что к русскому языку относятся недостаточно уважительно. Здесь интересно, что высказать напрямую свои патриотические чувства комментаторы не решились, они не смогли всерьез защищать «великий и могучий русский язык» (видимо, издержки слишком массивного патриотического прессинга в школе). В то же время, защищая карнавальный, шутовской «олбанский язык», они не рисковали выглядеть «слишком серьезными» и тем не менее могли выразить свою обиду. Этот эпизод прекрасно иллюстрирует мысль основоположнику науки о мемах — меметики, Ричарду Докинзу, что если мем не «отзывается» в коллективном сознании, то его забывают. Мем «олбанский язык» оказался востребован для обозначения тех чувств, назвать которые «прямой речью» было неудобно, и поэтому он прижился.
Падонкаффский жаргон, работающий по принципу фонематического письма — «как слышится, так и пишется», с прибавлением некоторых «нефонематических» искажений и большой дозы нецензурной лексики — появился несколько позже. Он создавался искусственно, как явление контркультуры. (История их создания интересна, но здесь, пожалуй, не место ее рассказывать, тем более что это уже сделал, и сделал блестяще, лингвист Максим Анисимович Кронгауз в книге «Самоучитель олбанского»[35], к которой и отсылаю любопытствующих.)
Язык, заявленный как предельно неформальный и именно поэтому оказавшийся жестко формализованным (что логично). Фразы-формулы «аффтар, выпей йаду», «В Бабруйск, жывотнае!», «афтар жжот» — вылетают стремительно, как «пароль — отзыв». Что же они должны маркировать? Что сообщать слушателю?
Во-первых, что перед нами осознанный эпатаж. Эпатаж — очень старый прием, его изобрели не сегодня и не вчера, а, кажется, «еще древние греки» или «уже древние греки» (еще один мем, знакомый всем, кто учился в школе). Традиции эпатажа бережно поддерживали английские денди, Пушкин, ходивший с длинным ногтем, Лермонтов, который вызывающе вел себя в светском обществе. Своими эпатажными выходками славились и Игорь Северянин, и футуристы во главе с Маяковским, Александром Крученых и Велемиром Хлебниковым. Прелесть эпатажа состоит в том, что тот, кто негодует, попадает в ловушку — демонстрируя ожидаемую реакцию, свою узколобость и отсутствие чувства юмора.
Во-вторых, жаргонные слова в принципе маркируют собой неформальное общение, то, что человек является «своим среди своих» и ему нет нужды казаться умнее или утонченнее, он всем и так известен, он уже получил должный статус, симпатию и доверие.
В-третьих, неграмотное написание парадоксальным образом должно подчеркивать, что автор настолько твердо знает, «как надо правильно», что не боится написать неправильно. (Кронгауз отмечает, что для того, чтобы пользоваться падонкоффским жаргоном, «надо быть не только очень грамотным человеком, но и очень внимательным и педантичным».) Кроме того, он уверен, что его собеседник: 1) поймет смысл его послания, 2) уловит иронию (которую вообще-то очень сложно уловить на письме, если не ставит соответствующие смайлики).
В-четвертых, жаргонные слова восполняют некоторый дефицит эмоций в «высоком стиле». Литературная речь может показаться немного холодной, там принято называть эмоции, а не показывать. Неслучайно поэты Серебряного века, такие как Пастернак, Маяковский или Марина Цветаева, тоже стремились расшатать традиционный синтаксис, именно для того, чтобы выпустить эмоции на свободу.
Нам с вами далеко до гениальности словотворчества Цветаевой или Пастернака (да и до силы их эмоций, если на то пошло), но мы тоже что-то чувствуем и порой хотим этими чувствами поделиться. И в этот момент мы можем прийти к выводу, что фраза: «Я хочу эти туфли вотпрямщас» звучит эмоционально насыщеннее, чем «Я хочу эти туфли прямо сейчас» и «Я хочу купить эти туфли сейчас», а выражение «я его просто люблюнимагу» сочетает в себе как признание силы чувств, так и иронию над этими чувствами, в отличие от вполне серьезного признания «я не могу не любить его».
Интересно, что сказал бы, к примеру, мастер сарказма Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин, если бы ему довелось прочесть один из текстов падонкафф. Например, вот этот, процитированный Кронгаузом.
МЕНЕСТЕРСВО АБРОЗАВАНИЙА
ПРЕКАС № 116 ОТ 28 АКТИБРЯ 2005
(О РИФОРМИ РУСКАВА ЙАЗЫКА)
ФСВЯЗИ С ПЛАНОВЫМ САКРОЩЕНИЕМ ФЕНОНСИРАВОНИЙА АБРОЗАВАННИЙА И ИСТЕСТВЕННОЙ ЫВАЛЙУЦЫЕЙ РУСКАВА ЙАЗЫКА ПРЕКАЗЫВАЮ:
1. ФСЕ ПРАВЕЛА РУСКАЙ АРФАГРАФИИ И ГРОМАТЕКИ — В БОБРУЙСК
2. ФСЕ УЧЕПНИКИ РУСКАВА ЙАЗЫКА И ЛЕЙТЕРОТУРЫ — ФТОПКУ
3. ФСЕМ УЧЕТИЛЯМ РУСКАВА ЙАЗЫКА И ЛЕЙТЕРОТУРЫ ШКОЛ И ВУЗОВ — ВЫПЕТЬ ЙАДУ
4. ДОЛЬНЕЙЖЕЕ РОЗВИТЕЕ РУСКАВА ЙАЗЫКА ПАРУЧИТЬ ЭНСТЕТУТАМ НИИ… И НИИ…
5. ФСЕ ПИШУТ КАК ИМ ХОЧЕЦЦА И ПРУЦЦА
МЕНИСТР АБРОЗАВАНИЙА, АЦЦКИЙ СОТОНА ___________ /УДАФФ КОМ/
Так возмутился бы Салтыков-Щедрин или улыбнулся?
Но оба эти «языка» уже можно назвать «условно мертвыми», мода на них прошла, и теперь его употребляет только ограниченная группа интернет-пользователей, и то больше по старой памяти.
И еще. (Или, если угодно, «исчо».) Падонкаффский жаргон — это далеко не первая попытка «расщепления или убийства языка», характерно, что каждую из таких попыток язык с завидной толстокожестью не замечает, потому что его главная задача — помогать обмениваться мыслями, а все языковые эксперименты если и помогают этому, то в очень узком сегменте. Вы вряд ли скажете продавцу в магазине: «Прадай мне малака, жывотнае!» А он вряд ли вам ответит: «Лол. Кек». Потому что ваша задача сделать заказ, а его задача — выполнить его. А вот услышать «Лол, кек», от вашего сына-подростка, который не настроен сейчас выслушивать ваши нотации, вполне реально, но это не проблема «порчи языка».
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 31
