Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
И тут я явно услышала разницу между двумя отрывками. Музыка Кромвеля, легкая, бодрящая, походила на сказочный сон, а моя была подобна послеобеденной дремоте. Я вздохнула и зажмурилась, руки безвольно упали на клавиши.
– Как ты это делаешь? – прошептала я, обращаясь скорее к самой себе, нежели к Кромвелю. Он наблюдал за мной, откинувшись на спинку кресла. Мне не удалось понять, что скрывается за его странным взглядом.
– Ты… – Он помолчал, явно с трудом подбирая слова. – Ты играешь бесцельно.
– Что?
Таких слов я от него не ждала.
Кромвель кивнул на пианино.
– Твоя поза. Ты слишком зажата, спина чересчур прямая. Тебе неудобно играть, а когда человеку неудобно играть, звук становится неприятным.
– Я не… Я умею играть только так.
На глаза навернулись слезы, и я возненавидела себя за это. Голос задрожал, сердце отчаянно колотилось в груди. Я всегда мечтала хорошо играть на фортепиано, но на самом деле приблизилась к идеалу, каковой воплощал собой Кромвель, разве что на йоту.
Кромвель молчал. Из соседних классов доносились приглушенные звуки музыки. Не открывая глаз, я глубоко вдохнула, потом выдохнула. Вдруг я почувствовала рядом какое-то движение и резко открыла глаза. Справа от меня стоял Кромвель.
– Подвинься, Фаррадей.
Мое сердце загрохотало, как барабан, когда парень навис надо мной, подобно башне. Мне хотелось, чтобы он сел за пианино рядом, хотелось посмотреть, что он станет делать.
Я не осмеливалась и мечтать, что Кромвель будет играть.
От его близости в животе у меня словно что-то затрепетало, но я послушно подвинулась. Кромвель помедлил, явно колеблясь; я уже было решила, что он передумал, но потом юноша опустился на табурет рядом со мной.
От него приятно пахло какими-то специями. Я ненавидела запах сигарет, но не могла не признать, что аромат табака, пропитавший его одежду, приятно оттеняет аромат одеколона. Делает его еще притягательнее.
– Твои руки слишком скованы. – Говоря это, Кромвель на меня не смотрел. Скосив глаза, я заметила, что его руки тоже напряжены. Какая ирония. Вообще-то сейчас Кромвель сидел так прямо, будто палку проглотил.
Я рассмеялась:
– Ты тоже не похож на воплощение расслабленности, Будда.
Кромвель покосился на меня. Мне показалось, что уголок его рта дернулся, но даже если я не ошиблась, движение вышло слишком быстрым, так что и не скажешь наверняка.
Юноша потянулся к моим рукам, вогнав меня в глубокий шок. Я затаила дыхание, когда он потянул меня за пальцы, заставив расположить их над клавишами. Руки у него были теплые, но ладони и подушечки пальцев жесткие. Я мельком подумала, что это, наверное, из-за того, что он много лет играл на разных музыкальных инструментах, но спрашивать ничего не стала. Если задам вопрос, Кромвель в моих глазах потеряет часть своей загадочности.
– Играй, – велел он.
Я нахмурилась:
– Что именно играть?
Юноша посмотрел на меня так, словно я вдруг начала изъясняться на иностранном языке, который он не понимает.
– То, что тебе нужно.
– Нужно?
Я озадаченно покачала головой.
– Играй. – Кромвель нахмурился. – Просто играй.
Я закрыла глаза, начала играть и тут же нервно сглотнула, осознав, что играю написанную Кромвелем мелодию. Закончив, я набрала в легкие побольше воздуха и встретилась взглядом с юношей. Он сдвинул темные брови и смотрел на меня непонимающе. И тут меня осенило.
– Ты просто играешь то, что у тебя на сердце, да? Тебе не нужны ноты, ты просто… играешь.
Лицо Кромвеля словно заледенело, и я поняла, что права. Он понятия не имел, что другие люди так не делают, потому что не могут. Я ощутила легкое головокружение при мысли о том, что Кромвель, очевидно, может сесть за фортепиано и играть собственные мелодии, которые просто пришли ему в голову в данный момент.
Руки парня запорхали над клавиатурой. Я смотрела на его покрытые татуировками пальцы: черепа и выбитые на коже цифры резко контрастировали с белыми и черными клавишами. И все же эти пальцы смотрелись здесь очень органично.
Мне стало трудно дышать. За время болезни мои легкие сильно ослабли, и мое состояние даже не думало улучшаться. Но сейчас во мне словно натянулась тугая струна, потому что я слушала удивительную, невероятную музыку, льющуюся из пианино. Моя душа словно покинула тело. Я вспомнила, как той ночью Кромвель играл нечто настолько печальное, что у меня слезы навернулись на глаза. И вот теперь я сидела рядом, наблюдала, как он играет, и чувствовала, что прикоснулась к чему-то божественному. Не могу описать это другими словами.
Наконец я набралась смелости и взглянула на его лицо. Глаза Кромвеля были закрыты, вечно насупленное выражение исчезло с его лица, сменившись чистым покоем. У меня защемило сердце, я широко открыла глаза.
Кромвель Дин был так прекрасен.
В животе у меня словно запорхали бабочки, в груди возникло странное, пугающее чувство. Я запаниковала. Захотелось прижать ладонь к груди, вскочить и убежать подальше от этого человека, из-за которого в голове рождались такие мысли. Нет, нет, нет, нет… Нельзя… нельзя позволить себе такое…
Кромвель резко изменил темп, и я отвлеклась от своих переживаний. Все его тело двигалось в такт ритму, и я не сомневалась: он даже не осознает, что движется.
Играть и творить – для него это было так же естественно, как дышать.
Я замерла, не решаясь разрушить очарование момента. Будь моя воля, я сидела бы на этом табурете до тех пор, пока Кромвель не устал бы играть. Я смогла выдохнуть, лишь когда он закончил, и эхо музыки, которую я еще никогда в жизни не слышала, смолкло.
Затихла последняя нота, и глаза Кромвеля распахнулись. Он стиснул зубы, и незамутненная радость исчезла с его лица, сменившись глубокой печалью. Он вспомнил, что находится в музыкальном классе, рядом со мной, а не в том сказочном мире, куда уносила его музыка. Он снова мучился, лицо его исказилось от боли.
Сейчас, находясь так близко, я поняла: даже во время игры он страдал.
– Кромвель… – прошептала я, борясь с внезапным желанием обнять юношу. Он выглядел таким одиноким, остался один на один со своей пустотой.
– Это было… У меня просто нет слов… Как?
– Это из-за концерта, – проговорил он так тихо, что я едва расслышала.
– Что?
Кромвель опустил голову и потер лицо ладонями.
– Я думал… – Он вздохнул. Мне показалось, он не закончит предложение, но, к счастью, я ошиблась. – Я думал о концерте. – На миг он плотно сжал губы, словно пытался сдержать рвущиеся наружу слова, но потом, кажется, решил, что должен выговориться. – Думал о той ночи… О музыке… – Он не мигая смотрел на белую стену, возле которой стояло фортепиано. – Думал о…
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
