Книга Stargirl. Звездная девочка - Джерри Спинелли

Обычно я видел ее во дворе школы перед занятиями, но на этот раз не увидел. Обычно я раз-другой сталкивался с ней в коридорах перед обедом. Но не в этот день. Когда я посмотрел на ее столик, то за ним сидела Дори Дилсон, как обычно, но рядом с ней еще какая-то девочка. Старгерл нигде не было видно.

Выходя из столовой, я услышал смех позади себя. А затем голос Старгерл:

– Что нужно сделать, чтобы привлечь здесь чье-то внимание?

Я повернулся, но это была не она. Передо мной стояла ухмыляющаяся девушка в джинсах и сандалиях, с покрашенными красным лаком ногтями, с помадой на губах, с подведенными глазами, с кольцами на пальцах рук и ног, с серьгами-обручами, через которые я мог бы просунуть свою руку, с волосами…

Я в изумлении смотрел на нее, пока мимо нас проходили ученики. Она по-клоунски улыбнулась. И этим смутно что-то напомнила мне.

– Старгерл? – неуверенно прошептал я.

Она похлопала шоколадными ресницами.

– Старгерл? Что это за имя? Меня зовут Сьюзан.

Итак, Старгерл исчезла, а на смену ей пришла Сьюзан. Сьюзан Джулия Карауэй. Девушка, которой она и должна была всегда быть.

Я не мог отвести глаза. В руках она держала книги. Сумка с подсолнухом тоже пропала. Крыса пропала. Пропало укулеле. Она медленно повернулась, пока я рассматривал ее, открыв рот. Ничего «чокнутого», ничего «не такого, как у всех». Она выглядела великолепно, чудесно, сногсшибательно… обычно. Как сотня других девушек в старшей школе Майки. Старгерл растворилась в море их, и я был ошеломлен. Она бросила в рот пластинку жвачки и шумно зажевала. Она подмигнула мне. Протянула руку, потрепала за щеку, как бабушка, и сказала: «Ну, как дела, красавчик?» Я схватил ее за руку, прямо там, у столовой, на виду у толпы. Мне было все равно, смотрят ли на нас. Я даже надеялся, что на нас смотрят. Я обнял и прижал ее к себе. Я никогда не был настолько счастлив и горд за всю свою жизнь.

Мы словно парили во времени. Мы держались за руки в коридорах, на лестницах, во дворе. В столовой я хватал ее и притягивал к себе через стол. Я хотел пригласить к нам и Дори Дилсон, но та пропала. Я сидел ухмыляясь, пока Кевин со Сьюзан болтали о чем-то, жуя свои сэндвичи. Они шутили о ее катастрофическом выступлении на шоу «Будет жарко». Сьюзан предложила мне самому выступить в шоу в ближайшее время; Кевин сказал, что я слишком стеснительный, а я ничего не сказал, и все мы рассмеялись.

И это была правда. Я не ходил, я горделиво выхаживал. Я был бойфрендом Сьюзан Карауэй. Я. Неужели? Той самой Сьюзан Карауэй? С крохотными заколками и кольцами на пальцах ног. Да, той самой, она моя подружка. Зовите меня «Мистер Сьюзан».

Я начал говорить «мы» вместо «я»: «Мы встретимся с вами там» или «Нам нравится фахитос».

Куда бы я ни шел, я произносил ее имя громко, словно выдувая пузыри. Остальное время я повторял его сам себе.

«Сьюзан… Сьюзан…»

Мы вместе делали домашние задания. Зависали у Кевина. Вместо того чтобы следить за незнакомцами, мы ходили в кино и по очереди погружали руки в шестидолларовое суперведро с попкорном. Вместо фиалок мы покупали булочки в «Синнабоне» и облизывали сладкую глазурь друг у друга с рук.

Мы зашли и в «Пиза-Пиццу». Прошли мимо доски объявлений на двери и заказали одну пиццу на двоих: половина с пепперони, половина с анчоусами.

– Фу, анчоусы, – сказал я.

– А что не так с анчоусами? – спросила она.

– Как ты можешь их есть? Никто не ест анчоусы.

Я сказал это как бы в шутку, но лицо ее осталось серьезным.

– Никто?

– Никто из тех, кого я знаю.

Она выковырнула анчоусы из своего куска и бросила их в бокал.

Я попытался остановить ее.

– Эй…

Она оттолкнула мою руку, бросив в бокал последний анчоус.

– Не хочу быть никем.

Выходя, мы не взглянули на доску.

В ней проснулась страсть к шопингу. Как будто она только что открыла для себя магазины одежды. Она покупала блузки, брюки, шорты, а также украшения и косметику. Я заметил, что все эти предметы имеют нечто общее: на всех них красовались имена дизайнеров. Она как будто ориентировалась не на цвет или стиль, а на размер ярлычка с именем дизайнера.

Она постоянно спрашивала меня, как поступили бы другие ученицы, что бы они сказали, что подумали бы. Она выдумала персонажа по имени «Ивлин Как-Все». «Понравилось бы это Ивлин?» «Ивлин бы так поступила?»

Иногда она промахивалась, как со смехом. Несколько дней у нее наблюдался своего рода синдром смены смеха. Она не просто смеялась, она громко хохотала. В столовой на нас оборачивались. Я постарался собраться с духом и сказать что-нибудь, когда она посмотрела на нас с Кевином и спросила: «А Ивлин бы так смеялась?» Кевин уставился на свой сэндвич. Я смущенно склонил голову. Она перестала хохотать – и с этого момента в совершенстве подражала сдержанным смешкам типичных старшеклассниц с надутыми губками.

Во всем остальном она казалась типичным, совершенно обычным, словно только что сошедшим с конвейера тинейджером.

И это не сработало.

Поначалу я не слишком замечал, что бойкот продолжается, да и не особенно придавал этому значение. Я был слишком занят, радуясь, что теперь, как мне казалось, она одна из нас. Единственное, о чем я жалел, так это о том, что нельзя повторить баскетбольный сезон. В своем воображении я представлял, как она с энтузиазмом болеет за «Электронов». С таким, что мы могли бы выиграть, даже если бы она была единственной чирлидершей.

Именно она первая сказала: «Они по-прежнему меня не любят». Мы стояли у телестудии после занятий. Как обычно, мимо нас проходили ученики, делая вид, что нас не существует. Губа у нее дернулась.

– Что я делаю не так?

Из-за выступивших слез ее глаза казались еще больше.

Я сжал ее руку. Сказал, что нужно немного подождать. Что в это воскресенье состоится финал штата в Финиксе, баскетбольный сезон закончится, а после этого о ее чирлидерских грехах забудут.

У нее размазалась тушь. Такое я уже много раз видел, но на других лицах. На этот раз было иначе. На этот раз тушь размазалась у нее, а я не мог ничего сделать, чтобы утешить ее. Не мог приободрить чирлидершу.

Этим вечером мы делали уроки у нее дома. Я прошмыгнул в ее комнату, чтобы посмотреть на повозку счастья. В ней лежало только два камешка.

Когда я пришел в школу на следующий день, в гуле голосов во дворе было что-то странное. Некоторые ученики слонялись сами по себе, другие держались группами, но когда я приблизился, то увидел, что к пальме никто не подходит. Я пошел в том направлении и увидел Сюзан на скамейке. Она сидела, выпрямив спину, и улыбалась. В руке она держала палку длиной около фута с чем-то вроде когтя на конце. На шее у нее болталась табличка с надписью: «ПОГОВОРИТЕ СО МНОЙ, И Я ПОЧЕШУ ВАМ СПИНКУ». Желающих не находилось. Никто не подходил к ней ближе чем на двадцать футов.