— А нельзя расположиться внутри конторы? Договорится с почтмейстером…
— Не хочется лишиться здешних обедов на сливочном масле? Мне тоже, но нет-с, не получится. Я и на почте побывал. Там такая маленькая зала и так мало посетителей, что всякий наблюдатель сразу привлечет к себе внимание. Кроме того, Матрена может явиться на почту со Спектором. Тот вас опознает, начнет палить, и будет вам вторая Кашира. Да и еще есть кой-какие смутные подозрения. Нет, наблюдение будем вести издалека.
Жилье в гостинице было гораздо хуже. Номер состоял из одной комнаты, которая по площади была значительно меньше, чем в «Дарсане». Оказалось, что Кунцевич нещадно храпел, и Тараканов изрядно измучился. Избалованная клиентами в высокий сезон, прислуга была так ленива и нерасторопна, что самовара приходилось ждать по часу. Зато вид из окна с точки зрения целей и задач их операции был потрясающим: вход в почтово-телеграфную контору находился не далее как в трех саженях, и всех выходивших из нее посетителей было видно прекрасно. Заступали на пост в восемь утра — в час открытия конторы. С двух до пяти почтовики отдыхали, и у полицейских тоже появлялась возможность отобедать. Кунцевич спускался в ресторан, а Тараканову, который сказался больным, обед присылали прямо в номер, горячим, в судках. В пять вечера снова заступали на пост и прекращали наблюдение в семь, когда почта закрывалась. Правда, в основном наблюдал Тараканов, Кунцевич если и менял своего молодого коллегу, то нечасто и ненадолго. Большую часть времени он проводил в городе и занимался отнюдь не служебными делами — часто возвращался пьяным, а один раз не пришел ночевать. Через три дня Тараканов запросился на улицу.
— Мне бы в баньку сходить.
— Зачем вам в баню? В гостинице прекрасная ванная!
— Мне бы бельишко постирать, а в ванной неудобно. Кунцевич расхохотался.
— Господи! Отдайте в прачечную, вам все выстирают, погладят и в номер принесут. Впрочем, прогуляться вам действительно не мешает. А то цвет лица испортится. Но для этого нам необходимо соблюсти некоторые предосторожности.
Вернувшись вечером домой, Кунцевич достал из кармана пальто небольшой пузырек.
— Я купил вам средство для окраски волос. Приказчик клялся, что это лучшее французское средство. Превратим вас из русака в жгучего брюнета.
Из саквояжа Кунцевич достал сверток.
— А вот это — фальшивая борода, сделанная из натуральных волос реквизитором Александринского императорского театра. Клеить бороду я вас научу.
— Я умею.
Кунцевич удивленно посмотрел на Тараканова.
— Тем лучше. Распорядитесь подать горячей воды, будем вас красить, ну а бороду станете клеить всякий раз, выходя из дому. А с баней придется денек подождать, пусть краска впитается в волосы.
На следующий день Кунцевич милостиво разрешил Тараканову выйти на прогулку.
— Три часа вам хватит. Сходите в городской сад, прогуляйтесь по набережной, пообедайте в ресторане. Посмотрите город, и к пяти — назад.
Кожа под приклеенной бородой постоянно чесалась, а от пронзительного мартовского ветра не спасало даже ватное пальто. Да и солнце давно уже не показывалось. Но Тараканов не обращал на это никакого внимания. Он дышал морским воздухом, любовался морем, окружающими Ялту горами, бродил по тротуарам под сводом тополей и кипарисов. Но первым делом он зашел в аптеку и купил себе беруши.
За неделю наблюдения Матильда так на почту и не пришла.
— Вариантов несколько: либо она уехала из города, либо письмо за нее получил кто-то другой. Либо мы ее попросту проглядели.
— Не могли, Мечислав Николаевич! Она такую наружность имеет, что ее не проглядишь. Да вы сами посмотрите: когда человек на почту заходит, его лицо действительно разглядеть сложно. Зато когда выходит — видите, вот господин как раз вышел из конторы. Прекрасно все черты лица видно.
— Да, вы правы. Тогда я склоняюсь ко второму варианту. А чтобы это узнать наверное, мне придется посетить здешнего почтмейстера и сообщить ему о наших розысках. Вечером я нанесу ему домашний визит. Представлюсь чиновником столичной охраны, разыскивающим политических.
Начальник почтово-телеграфной конторы, обрусевший немец по фамилии фон Фик, сотрудничать согласился неохотно и только после того, как получил гарантии личной безопасности. Вечером следующего дня он сообщил, что письмо из Санкт-Петербурга госпоже Ивановой выдано еще третьего дня, о чем в книге выдачи писем имеется ее собственноручная роспись.
4
— Юноша, больше некому. Наверняка сам отнес письмо. И книгу взял, чтобы Матильда расписалась.
— Какой юноша?
— Я про чиновника, заведующего выдачей заказных писем. Он мне сразу же не понравился, в первый мой визит на почту. Безусый юнец с романтическим взглядом. Госпожа Сафронова-Иванова — дама с изюминкой, при том чадолюбивая, посему наверняка справляется о весточке про любимого ребенка довольно часто. И, следовательно, часто с этим чиновником общается. А такие юноши склонны влюбляться в эдаких femme fatale[8]. Видимо, она успела вскружить ему голову, и он доставил письмо прямо ей на дом.
— Что же нам теперь делать?
Кунцевич сел и задумался.
— Да-с, положение хреновое. Как бы нам их не упустить. Вы знаете, я же времени даром не терял. Я за эту неделю посетил все злачные места города. Стал своим в курзале, отужинал по очереди во всех первоклассных ресторанах, набережную вдоль и поперек исходил. Но ни Матильды, ни Спектора не встретил. Либо они затаились, либо вовсе из города уехали. Может, почуяли чего?
— Да что они могли почуять! Мы же никому…
— Может, из содержания нянькиного письма чего углядели. Спектор — калач тертый… Подождите! Нянька им написала, что к ней явился какой-то человек и хотел вручить Матильде пять тысяч рублей от неизвестного поклонника. И наверняка написала, что сообщила этому человеку адрес Матильды. Так? Так. А если бы это было на самом деле, то что должен сделать присяжный поверенный?
— Написать Матильде письмо!
— Правильно. Сейчас мы его с вами и напишем. Потом с помощью фон Фика поместим на почту и уж будем смотреть за почтовым юношей в четыре глаза! Попросите у коридорного бумагу и чернила.
— Мечислав Николаевич, письмо-то мы напишем, вот только штемпель на конверте там должен стоять тульский.
Кунцевич аж сел.
— Верно! На штемпель и чиновник, и Спектор обязательно обратят внимание! Да-с, незадача. Были бы мы в Питере, я бы нашел умельца, он бы быстро такое письмо состряпал. Но здесь… — Чиновник поник. Потом встрепенулся. — Надобно порасспрашивать коридорных, горничных, пообещать им награду. В гостиницу ведь много писем приходит, могли и из Тулы поступать. Пусть в мусоре конверты поищут. А адрес я вытравлю и новый напишу, это я и сам сделать сумею.
