У тебя с Хью любовь, которая побеждает все, перед которой остальное бледнеет и исчезает, и я обрела такую же… но, прошу НЕ говори Фабиану, кто я такая. Остается еще много трудностей и помех.
Фабиану она написала:
Я люблю вас… я люблю вас всем сердцем… но, быть может, когда вы узнаете, как я обманывала вас, вы перестанете меня любить, и это будет моя вина, наказание мне за то, что я решилась на такой неслыханный поступок и приехала в Париж одна.
Я, как и вы, искала кого-то, о ком грезила, кого-то, с кем, мне казалось, я никогда не встречусь. Так, может быть, вы простите меня.
Лора.
Что он подумает, когда прочтет письмо, спрашивала себя Лоретта. Конечно, он догадается, что она вернулась в Англию, но захочет ли он поехать за ней туда?
Быть может, он вернется к прежней своей жизни и, главное, к мадам Жюли Сен-Жервез.
«В его жизни было столько женщин, а я — падучая звезда, которая на секунду привлекла его внимание, чтобы тут же быть забытой», — подумала Лоретта.
А в поезде, увозившем ее в Кале, мысль о том, что она потеряла Фабиана, раздирала ее сердце, и она была готова кричать от боли.
Потеряла любовь, которая окутывала ее так, что она не могла ни думать ни о чем, ни чувствовать ничего, кроме любви.
«Я люблю его, я люблю его!». — твердила она себе без конца.
Мари, дувшаяся из-за такого внезапного отъезда в Англию, внезапно наклонилась к ней и спросила с тревогой:
— Вам нездоровится, миледи? Вы такая бледная. Уж не простудились ли вы?
— Нет, Мари, я чувствую себя прекрасно, — умудрилась ответить Лоретта. Но она-то знала, что это далеко не так.
С этих пор почувствовать себя прекрасно она сможет, только если рядом будет Фабиан, защищая ее, оберегая, любя.
В миллионный раз она спрашивала себя, правильно ли она поступила, уехав, не увидевшись с ним.
Если бы не смерть жены Хью, не ощущение, что ее присутствие будет стеснять Ингрид и Хью в такие важные для них минуты, она могла бы признаться Фабиану во всем, когда он приехал бы утром, как обещал.
Но она так смертельно боялась увидеть в его глазах разочарование.
В ее ушах звучали слова Ингрид, которая с такой уверенностью сказала в их первом разговоре.
«Фабиан не обратит на тебя внимания, если будет думать, что ты — jeune fille».
А потом еще добавила, что он ни с одной в жизни слова не сказал, кроме родственниц, разумеется.
Так как же он, познакомившись с ней, якобы замужней дамой, отнесется к правде, когда узнает ее?
А она не просто jeunt fille, но еще и выбрана ему в невесты его отцом! Ей не нужно было объяснять, что Фабиан, хотя и любил отца, не терпел попыток дюка обходиться с ним, точно с несовершеннолетним.
«Он такой сильный мужчина, такой яркий характер, — размышляла Лоретта. — Естественно, он хочет быть полностью независимым и самому решать для себя все».
И чем больше она думала обо всем этом, тем больше угасало ее счастье и тем глубже разверзалась пропасть между ней и Фабианом.
А поезд мчал и мчал ее все дальше от него, все ближе к Кале.
Они с Мари успели на дневной пароход до Дувра.
Потом последовало долгое и утомительное ожидание местного поезда на узловой станции.
Из Дувра Лоретта послала телеграмму, чтобы ее встретила карета, и почувствовала большое облегчение, когда сошла с поезда и увидела ее.
Но все равно ей было трудно думать о чем-нибудь, кроме Фабиана.
Фабиан рассказывает ей о своей любви, Фабиан сжимает ее в объятиях, Фабиан взбирается на балкон графа, чтобы спасти ее.
Фабиан! Фабиан!
Она знала, что, если ей не суждено его больше увидеть, воспоминания о нем будут преследовать ее до конца жизни, и умрет она с его именем на устах.
Наконец она оказалась дома, в своей постели, измученная дорогой, радуясь, что час уже поздний и можно избежать встречи с кузиной Эмили.
У нее было ощущение, что она отсутствовала сто лет и жила совсем иной жизнью на другой планете.
И все равно существовал только Фабиан.
Ее последней мыслью, перед тем, как ею все-таки овладел сон, было воспоминание о его поцелуях.
Когда она проснулась утром, ей показалось, что дни в Париже были только сном.
Против обыкновения она не вскочила с постели, чтобы поскорее отправиться на верховую прогулку.
Даже лошади ее перестали интересовать.
Правда, у нее мелькнула мысль, что Кристофер будет ждать ее днем на обычном месте, если отправить к нему Бена с запиской.
И тут в первый момент с ее возвращения домой у нее на глаза навернулись слезы.
Теперь и она, подобно всем женщинам, любившим Фабиана, оплакивала его потерю.
Один краткий чудесный миг она удерживала его, и он говорил ей о своей любви.
А она отшвырнула эту любовь, или, вернее, став самой собой, она его потеряла.
И потеряла в жизни все, ради чего стоило жить, все, что ей было необходимо и теперь, и в будущем.
В конце концов она встала с постели на исходе утра и спустилась вниз.
— Ваша милость не поедет верхом? — спросила Сара, помогая ей одеться.
— Нет. Сегодня нет, — ответила Лоретта.
Вместо этого она приказала в конюшне заложить тележку, в которой часто ездила по окрестностям.
Взяв с собой Бена, она поехала в деревню к Мари.
Просто потому, что Мари была с ней во Франции и казалась какой-то связью с Фабианом, ей хотелось увидеть ее, поговорить с ней. Только с ней и ни с кем больше.
Мари, увидев ее, пришла в восторг.
— Bonjour, milady! — сказала она. — Я рада, что вы приехали! Мне грустно, так грустно снова вернуться в Англию. Мне так не хватает ma belle France[22].
— Мне тоже, — ответила Лоретта, зная, что не хватает ей только одного человека.
Мари сварила ей кофе, а потом сказала тоном, означавшим, что она расчувствовалась:
— Не надо тревожиться, ma petite. Вы станете женой маркиза, и вы оба будете очень счастливы!
— Ах, Мари! — вскричала Лоретта. — Наверное, теперь, когда он понял, что я его обманывала, он не захочет жениться на мне.
Мари засмеялась:
— Это неправда! Monsieur le marquiss влюблен. Один слуга сказал мне, что он любит вас, как не любил ни одну другую даму!
— Почему он это сказал? — спросила Лоретта. — И как он может знать?
