— Я приеду около половины пятого и надеюсь, что скажу вам нечто важное, чего не смог сказать раньше.
Донелла все еще молчала.
Лорд Уолтингем протянул руку, и покорно, как марионетка, Донелла протянула ему свою.
— Надеюсь, вы не разочаруете меня снова, — произнес лорд Уолтингем и прижал ее руку к губам.
Тут в Донелле поднялось уже пережитое ранее отвращение, встряхнувшее ее как удар грома.
Она глубоко вздохнула и с трудом удержалась от того, чтобы не вскрикнуть.
Лорд Уолтингем выпустил ее руку и пошел к двери, которую граф распахнул перед ним.
— Не провожайте меня, Хантингфорд, — сказал при этом лорд, — и еще раз примите мои поздравления.
Граф увидел, что за дверью ожидает дворецкий. Когда лорд Уолтингем пошел вниз по лестнице, он запер дверь и повернулся к Донелле. Девушка вскрикнула и бросилась к нему.
— Спрячь меня… спрячь… — лихорадочно твердила она. — Я не могу… видеть его… Я должна убежать… Помоги мне…
Она смотрела на графа умоляющими глазами, в которых был страх.
— Я не совсем понимаю, — произнес граф, — зачем Уолтингем хочет увидеть вас?
— Он… он хочет сделать мне предложение… и он уже договорился насчет женитьбы… Договорился с моим отчимом.
Граф в удивлении смотрел на девушку. Ничего подобного ему и в голову не приходило.
— Но ведь Уолтингем слишком стар для вас!
— Он… он старик… и я ненавижу его! — воскликнула Донелла. — Все, что с ним связано… вызывает во мне… отвращение… Но мой отчим уважает его и… и хочет заставить меня выйти за него.
Девушка начала лихорадочно озираться, словно ища путь к спасению.
— Мне нужно уехать… уехать немедленно. О, пожалуйста… пожалуйста, скажи, куда мне уехать?
Граф крепче прижал ее к себе.
— Никуда ты не уедешь, — произнес он, — и прятаться тебе тоже незачем. Когда Уолтингем вернется, я сам с ним разберусь.
— Ты не понимаешь, — возразила Донелла. — Мой отчим… и моя мать, она всегда слушается отчима… уже дали свое согласие на наш брак. Они мои опекуны… и я ничего не могла поделать… только убежать.
— У тебя есть очень простой выход, — успокоил ее граф. — Когда Уолтингем вернется, я скажу ему, что ты выходишь за меня.
Казалось, на лице Донеллы остались одни глаза.
— Ты… ты просишь меня… выйти за тебя замуж? — прошептала она.
— Нет, не прошу, — ответил граф. — Я просто сообщаю тебе, что мы поженимся, потому что любим друг друга.
— Но ты же никогда… не был женат… и ничего обо мне не знаешь…
— Я знаю, что люблю тебя, — произнес граф. — Когда я пришел в твою спальню, чтобы поцеловать тебя, а ты отослала меня прочь, я понял, что мне не будет покоя, пока ты не станешь моей.
Донелла спрятала лицо у него на груди.
— Но тогда ты совсем не думал о… женитьбе, — пробормотала она.
— Это так, — согласился граф, — но я хотел тебя, как никакую другую женщину. Если ты не выйдешь за меня, я буду искалечен больше, чем если бы Фолкнер с подручным добились своего.
— Я не могу представить ничего более прекрасного… более великолепного, чем быть твоей женой, — призналась Донелла. — Но ты представь… Если ты узнаешь меня лучше, и я наскучу тебе… или ты пожалеешь, что не женился на ком-нибудь другом…
Руки графа сжали ее еще крепче.
— Ни одной женщине я не предлагал руки и сердца, — произнес он, — и я не могу представить ничего хуже твоего отказа.
— Я… люблю тебя, — прошептала Донелла, — люблю всем сердцем и душой. Может быть, после… свадьбы… я смогу заботиться о тебе… чтобы тебе никогда больше ничего не угрожало.
Граф мягко рассмеялся.
— А я-то думал, что это мне предстоит заботиться о тебе, моя драгоценная. Во всяком случае, об одном я точно позабочусь — ты больше не попадешь к таким людям, как Бэзил Бэнкс, и на холостяцкие вечеринки вроде тех, которые задает этот беспутный граф Хантингфордский.
Говоря это, он казался таким счастливым, что Донелла улыбнулась в ответ и спросила:
— А в будущем этот граф не станет давать такие вечеринки… и не будет оставлять жену дома?
— Никаких вечеринок, никаких приемов, — пообещал граф, — кроме самых респектабельных, на которых моя дорогая жена будет блистать как луч солнца или, точнее, как звезда, которую искал в небе твой отец.
Голос графа стал глубже, и он продолжил:
— Ты — моя звезда. Господь послал тебя мне, чтобы ты вела и вдохновляла меня, и я не смогу жить без тебя.
Не ожидая ответа Донеллы, он снова поцеловал ее, и целовал до тех пор, пока солнечный свет не облек их золотым сиянием и не унес в небо.
Донелла чувствовала, что ее сердце поет вместе с ангелами, и знала, что Бог не подвел ее.
Она молилась о любви — настоящей любви, такой, какая была у ее родителей, — и Господь послал ей такую любовь.
С годами это чувство будет становиться все крепче и не иссякнет вовек.
Это любовь, которую посылает Бог и которая есть Бог, и избежать которой невозможно.
