Книга Генетическая одиссея человека - Спенсер Уэллс

Когда я рос в городе Лаббок, расположенном в районе так называемого Техасского выступа, мы привыкли определять географическое расстояние в единицах времени. Мы частенько говорили, что расстояние между Лаббоком и соседним городом Браунфилд — «около сорока пяти минут», а не 50 миль. Это связано с тем, что каждый, отправлявшийся в эту поездку, был за рулем автомобиля, а большинство водителей ездили со скоростью около 60 миль/ч, что дает нам приблизительный пересчет между временем и расстоянием.

На протяжении большей части истории человечества расстояние выражалось подобным же образом. Древнейшие люди могли описывать расстояние в количестве времени, затраченного на дорогу. Я пишу это, находясь в своем доме в Восточной Англии, вблизи города Садбери, но если бы я описывал его человеку эпохи палеолита, я мог бы упомянуть, что он находится на расстоянии трех дней пути из Лондона. Подобным же образом наши предки, жившие десятки тысяч лет назад, должны были представлять свою территорию с точки зрения времени и усилий, необходимых для ее обхода. Лука Кавалли-Сфорца и археолог Альберт Аммерман подсчитали, что популяции, занимавшиеся сельским хозяйством, осваивали новые территории со скоростью примерно 1 км в год. Охотники-собиратели, будучи более мобильными, могли перемещаться в несколько раз быстрее. Наверняка пройденные в действительности расстояния были намного больше. Хотя несколько километров в год — верная оценка средней скорости, с которой осваивают новые территории современные охотники-собиратели, живущие во многом так же, как и наши предки эпохи верхнего палеолита.

Учитывая эту скорость передвижения, можно предположить, что путь из северо-восточной части Африки до Берингова пролива, расположенного на противоположной стороне евразийского континента, занял бы несколько тысяч лет. Гипотетически сегодня это расстояние можно преодолеть за один перелет, если вылететь из г. Джибути, расположенного на Аравийском полуострове, пересечь Аденский залив и приземлиться в поселке Провидения (Россия), откуда рукой подать до Аляски. Но около 50 000 лет назад, когда наши предки начали свое путешествие через континент, было невообразимым преодолеть такое расстояние за раз. Скорее всего, путешествие через Евразию происходило незаметно и измерялось по другой временной шкале — по шкале дистанций между поколениями. Эти древние часы тикали, пока отдельные группы людей постепенно мигрировали на новую территорию следом за животными в поисках воды или растений, или, возможно, каменных пород, пригодных для изготовления орудий труда. Некоторые перемещения были спровоцированы конфликтами с другими человеческими группами. А возможно, причин было несколько — как те, что мы перечислили, так и те, какие мы сегодня и представить себе не можем. Какова бы ни была причина того, что палеонтолог Крис Стрингер призвал «Африканским исходом», это путешествие должно рассматриваться не как сознательное стремление пересечь континент, а скорее как постепенное расширение границ распространения, обусловленное в основном причинами, кажущимися маловажными. Это мало чем отличается от того, как зубная паста понемногу выдавливается из тюбика. При этом движущей силой, действующей в этом сценарии по принципу кнута и пряника, является климат. Ухудшение условий на родине вынуждает мигрировать, а изменение климата может способствовать возникновению новых ресурсов в отдаленных районах. Совокупность этих сил постепенно в течение тысяч лет выдавливает популяцию людей из географических «тюбиков», то туда, то сюда, пока люди не распространятся далеко за пределы своей первоначальной родины.

Хотя это и вполне правдоподобное объяснение тому, что побуждало древних людей перемещаться по Евразии, нас интересуют генетические данные, необходимые для выяснения деталей их путешествия. Генетика ответила на вопрос «кто?» (африканцы) и «когда?» (50 000 лет назад), и у нас есть несколько теорий о том, «почему?» (изменения окружающей среды), но теперь мы должны спросить, как наши предки 50 000 лет назад попали в Евразию, и каким маршрутом они могли следовать. Для этого нам необходимо вернуться к нашему изучению палеоклиматологии и задаться вопросом, как выглядела Северо-Восточная Африка пятьдесят тысячелетий назад.

Около 70 000 лет назад на Земле началось похолодание, так как последний ледниковый период привел к быстрому оледенению. Это могло послужить катализатором «большого скачка», способствовавшего развитию интеллекта и сложных социальных структур в условиях, когда климат ухудшался и жизнь становилась более тяжелой. В Восточной Африке исчезали леса, замещаясь саваннами и степными лугами с их богатством крупных копытных животных. Именно на этих лугах люди выслеживали добычу и охотились, создавая все более сложные орудия труда и развивая социальные навыки. Их образ жизни был невероятно активным, и все их усилия были сосредоточены на поисках достаточного количества еды, чтобы выжить. Нарушение колоколообразного распределения несоответствий мтДНК дает основания предполагать, что в этом они были весьма успешны, что привело к росту популяции в то время, когда Земля становилась холоднее и неприветливее.

Несомненно, борьба за выживание и трудности жизни в глубине материка в условиях сокращения доступа к водным ресурсам и легкой добыче послужили причиной того, что некоторые популяции стали жить на побережье. Они вполне могли быть предками австралийцев, которые почти наверняка начали мигрировать из Африки вдоль южного прибрежья, как только возникли условия, способствовавшие легкому переходу на Евразийский континент. Проще всего этот марш-бросок из Рифтовой долины на бесконечные прибрежные зоны южной Азии можно было совершить между Джибути и современным Йеменом.

Образ жизни на побережье был относительно оседлым, людей кормило то, что они могли найти в море. Распорядок дня почти наверняка определялся приливами и отливами и зависел от приливной зоны, богатой моллюсками и ракообразными. Вероятно, они еще и охотились, но вознаграждение за их труды им скорее гарантировало пребывание вблизи побережья. Как мы видели в предыдущей главе, генетические и археологические данные подтверждают это, показывая, что на этом раннем этапе они не забредали слишком далеко вглубь континента. Эти районы оставались для более активных охотников, которые должны были передвигаться на большие расстояния, чтобы получить ресурсы, необходимые для выживания — животных, растения и воду. Именно они сделали прыжок в неизвестность за пределы берегов, внутрь Евразии.