Пожалуй, Ильич, как всегда, прав, подумал я. Далеко смотрит. Покаемся! Как он учит: все обещания – лишь корка пирога, которая ломается, когда его съедают. Дырка от бублика. Понятно. Я поднял руку.
– Владимир Ильич, теперь о захвате власти. Согласно вашему учению, атакуем банки, вокзалы, Кремль и другие стратегические объекты?
– Все вам банки покоя не дают, Михаил Борисович. Неужели вам мало? На вокзалах вы только бомжей напугаете. А кого из элиты вы в Кремле застанете? Они скорее в мой мавзолей пойдут. Министры кто в Сочи, кто в Барвихе, кто в Швейцарии, но если их искать в Москве, то только в публичных домах! Но домов-то тьма, охватить всю массу мы не сможем, ergo: самый правильный путь – захват телевидения. Это главный и единственный объект! Если подумать, телевидение уже давно стало нашим правителем. Кто владеет телевидением, тот имеет и власть. Nota bene: захват телевидения, как Зимнего! Под танец маленьких лебедей!
– Танец маленьких лошадей, Сулико им по ушам! – пошутил Сталин.
– А что со свергнутыми делать будем? – спросил я. Тут начался дикий галдеж. – Царя с Димоном в одиночку, пусть там вдвоем смотрят «Два бойца» без собаки!!
– Нюренбергский процесс!
– Га-га-га-га! В Гаагу на эшафот!
Пришлось вмешаться мне:
– Это неполиткорректно, господа! Что скажет ООН? Предлагаю отправить их в Крым. Превратить его в остров, все вокруг окопать («Копать глубже, хоть до Антарктиды!» – сказал Троцкий. «Мы им и лодочку предоставим… с Хароном!» – шутканул Сталин), электричество только с Украины. Пусть организуют кооператив Озерки-2, ловят родную барабульку, сдают ЕГЭ под началом великого экс-министра образования Ливанова, утраивают ВВП, повышают материнский капитал, сдают на ГТО, повышают цены на нефть, снижают на бензин…
– Вы наивны, товарищи, – перебил Ильич. – Они же на этом не успокоятся. Императора нужно чем-то серьезно увлечь, он натура деятельная. Он же будет комплоты строить почище, чем НАТО!
– Предлагаю поставить его во главе Олимпийских игр и проводить их круглогодично, ежедневно, без выходных! – сказал Сталин. – Пусть он покрутится, серпом ему по кинзе! Вместе с Мутко!
– А Димона все же отправить в международный суд в Гааге! – заорал Троцкий. – Вместе со всей «Единой Россией»!
Господи, боже мой, подумал я, что он несет? Они же заделают всю цветущую Голландию, не только Гаагу. И не отведать тогда свежезасоленных селедочек прямо на берегу моря… все сожрут, выпьют и засрут. Но Димон должен отмотать свое, он ведь как Фунт в «Рогах и копытах» у Бендера, такова судьба русского интеллигента…
Ильич сбросил пиджачок, запустил по привычке пальчики под жилет и прошелся по комнате. Все мы пристально следили за каждым его движением.
– На телевидении никаких новостей, только «Модный приговор», «Давай поженимся» и Петросян.
– Не забыть Розенбаума с антисемитами-казаками, это подзадорит, – сказал Коба. – И пусть обязательно один вякнет будто бы случайно из зала: «Жидовская морда».
Троцкий скривился. Владимир Ильич улыбнулся и продолжал:
– Весь народ охвачен счастьем свободы, он ликует, олигархи и фермеры целуют друг друга в уста – тут необходимо обеспечить эффективность правительственных заявлений через телевидение. Нужно срочно найти хорошо пахнущего козла на роль телеведущего и обучить его человеческому языку! Народ не оторвется от экрана! – продолжал Ильич.
– Зачем обижать телевидение, товарищи? – развел руками Сталин. – У нас там и так хватает козлов, которые фору дадут самым умным. И надо больше игр поглупее. С приличными призами. Только без Диброва и Пельша – они зажрались, начитались классики, а нам нужны законченные идиоты… Но не слишком ли мы спешим? Все же сначала нужно сформировать правительство, ведь кадры решают все.
– Извините, господа, – сказал я. – Но президентом буду я. Предвижу возражения: темное комсомольское прошлое, финансовые махинации, разные там убийства. Но все это перевешивает тюрьма! В России обожают сидельцев. Собственно, все вы, господа, отсидели свое в царских застенках. Все министерства распускаем, рынок все сам расставит по местам, как учил Гайдар. Оставим только Министерство Взаимного Восхищения.
– По-нашему ЧК-ОГПУ! – крякнул Сталин. – Но кого назначить шефом? Познера? Он подходит, но слишком груб и улыбка не дотягивает до Игоря Верника. Депардье? Пропьет всю Лубянку. Киркоров? Очень хорош. В конце концов, пел же Нерон перед сенатом…
– Ерунда! – бросил Ильич. – Тут нужна нежная женская ручка.
– Предлагаю Ксюху – Золотой Лобок России! – сказал я.
– У нас в медиа сплошь талантливые золотые лобки, не суйте вашу кротиху из императорских нор! – возмутились все. – И Ксюх у нас вагон!
– Машу Распутину! – сказал Ленин жестко. – И народу спокойно, и императору приятно, все же отголосок его фамилии. Нет опыта? А у вас, Лев Давидович, был опыт, когда вы Красную армию создавали? А у террориста Бориса Савинкова, убийцы Плеве, был, когда он стал военным министром? Кстати, у Маши революционного и эволюционного опыта побольше для этой работы, чем даже у Железного Феликса. Если думать диалектически, по Гегелю.
– Ну а как же Россия? – спросил я.
– Какая еще там Россия?! – удивился Ильич. – Главное – ввязаться в дгачку! – Подали фазанчиков в перепелином соусе а-ля Семашко, водочку в запотевших графинах.
– Ну а как мы решим насчет говна, товарищи? (Это Коба, конечно.)
– Что ты все со своим говном лезешь? Чего говнишься, говно ты немытое? – взорвался Троцкий.
– А ты своим жидовским ебалом не нюхай! – парировал Сталин. – Да, мы пока говно немытое, но при диктатуре пролетариата и коммунизме каждый трудящийся будет получать свою порцию отлично вымытого говна.
За это и выпили.
Кукушка
И будем мы судимы – знай –Одною мерою.И будет нам обоим – рай,В который – верую!
Марина ЦветаеваРовно в шесть тридцать вечера товарищ Микки любящими руками молодого отца вынул из кроватки сына, хорошо завернул дитя в одеяло, снес в коляску, стоявшую внутри подъезда, и выкатил ее на ярко освещенную Кенсингтон Хай-стрит. Гордо выпятив грудь и обозрев все вокруг, Микки покатил коляску по «зебре», не удостаивая взглядом застывшие машины (мелькнула жуткая мысль, что на родине уже валялся бы под колесами), въехал в Холланд-парк и начал кружить по нему вместе с безучастным сыном, еще не обретшим боевой дух после сна. Около Холланд-Хауса, особняка в тюдоровом стиле – граф Холланд сочувствовал Наполеону и даже построил казармы для французских солдат на случай захвата Лондона (предусмотрительность патриота?), – на Earl’s Terrace ныне жили советские дипломаты. Старлей могущественной советской разведки Микки присел на скамью, нежно посмотрел на сына и поправил одеяльце, тайком взглянув на часы. Минута в минуту из-за старых лип вынырнула взволнованная жена разведчика, красавица, верный друг и помощник, и твердой походкой богини Дианы на охоте направилась к мужу по усеянной листьями аллее.
