Граф не стал брать с собой грума, и экипаж тронулся. Минерва отметила, что граф управлял лошадьми очень умело и выглядел просто потрясающе в высокой шляпе, чуть набекрень сидевшей на его темных волосах.
— Кстати, о завтрашнем дне, — сказал он, когда фаэтон ехал по дорожке. — Дети хотели прокатиться верхом, так что в десять я приеду с верховыми лошадьми для них и для вас.
— Для… меня? — воскликнула Минерва.
— Почему бы и нет? — спросил граф. — К тому же мне хочется увидеть вас верхом.
— Но… у меня нет причин… ездить с вами.
— Почему же, есть, — негромко ответил граф. — Я хочу, чтобы вы поехали с нами, а если вы не сможете, придется подождать того дня, когда у вас появится такая возможность.
Минерва понимала, что было бы очень жестоко лишать детей возможности покататься на прекрасных графских скакунах — для них это было бы развлечение, о котором они вспоминали бы до конца жизни.
Она взглянула на графа из-под ресниц.
— Мне кажется, ваша светлость, — произнесла девушка, — что вы добиваетесь своего не слишком приглядными способами.
— Я всегда добиваюсь своего, — заметил граф.
— Значит, это портит вас! — пожурила его Минерва так, словно разговаривала с Дэвидом.
Граф рассмеялся:
— Если вы намерены обращаться со мной так же, как с членами своей семьи, в надежде исправить меня, то предупреждаю: вы взялись за трудное дело.
— Охотно этому верю! — парировала Минерва. — Однако я не собираюсь делать ничего, что было бы мне не по силам, милорд.
— Не уверен, — отозвался граф. — До сих пор вам удалось спасти мою жизнь и придать ей новый интерес, которого не было раньше.
Девушка вопросительно посмотрела на собеседника, но он добавил:
— Я расскажу вам об этом в другой раз.
Граф остановил лошадей у парадного входа в Дуврский дом.
— Спасибо, спасибо вам, милорд! — сказал Дэвид, вылезая из фаэтона.
Люси, сидевшая между ним и Минервой, привстала и поцеловала графа в щеку.
— Ты не забудешь про мой торт? — шепотом спросила она.
— Я никогда не забываю своих обещаний, — ответил граф, — и твоей сестре придется помнить об этом.
Люси выпрыгнула из фаэтона.
— Мне… мне трудно благодарить вас… — тихо произнесла Минерва, — но я очень, очень признательна вам за то, что вы так обрадовали детей.
— А вас? — спросил граф.
— Меня тоже, — ответила девушка, — но я… я все еще колеблюсь.
Она думала о том, как радовались дети подаркам графа и каким серым и скучным покажется им теперь все вокруг.
Пока она размышляла, граф произнес каким-то странным голосом:
— Предоставьте все мне. Как я уже сказал Люси, я никогда не забываю своих обещаний и своих долгов!
Глава 7Сидя на великолепном скакуне из графских конюшен, Минерва думала о том, что еще никогда не была так счастлива.
Последние три дня они каждое утро катались верхом, причем Дэвид обращался со своей лошадью ничуть не хуже, чем Тони.
К удовольствию Люси, графский грум каким-то загадочным образом раздобыл специально для нее пони. Лошадка была старой и не слишком резвой, но зато, когда девочка в сопровождении грума ехала верхом, Минерва могла не беспокоиться за нее. Впервые в жизни Люси познала такое удовольствие.
Стоило девочке увидеть графа, как она бежала к нему, обнимала и начинала благодарить его за доброту.
Честно говоря, доброта графа удивляла Минерву. Она ожидала совсем не такого поведения — ведь Тони готовил ее к чему-то гораздо худшему.
Дети очень полюбили графа, а Дэвид только и говорил что о его лошадях да о нем самом.
Минерва чувствовала себя так, словно и не было всей прошлой жизни и ей не приходилось принимать решения самой.
Это стало очевидно, когда граф настоял на том, чтобы после полудня, когда дети уходили на уроки, девушка каталась вместе с ним и знакомила его с местными жителями.
Когда Минерва стыдливо попыталась возразить и стала объяснять, что она не годится для этого, граф спросил:
— Кого же вы мне посоветуете? Не думаю, чтобы в этой глуши кто-нибудь знал лучше вас всех фермеров, стариков, учителя и, конечно, викария.
Минерва хотела сказать, что им покажется очень странным, что теперь она занимает такую высокую должность, однако она подумала, что графу необходимо познакомиться со своими людьми и научиться любить их, подобно отцу самой девушки.
Сердце сэра Джона надрывалось, когда он видел, что не в силах помочь старикам, так долго служившим его семье. У него не было денег на то, чтобы построить школы в поместье, — там была всего одна, хотя не хватило бы и трех.
Но Минерва помнила, что недостаток денег ее отец и мать возмещали любовью. Всякий, кто попадал в беду, обращался к ним; им рассказывали о своих тревогах: будь то плохой урожай, погода, дырявая крыша или разбитое окно.
Родители Минервы мало чем могли помочь, но даже одна их забота значила немало, и в этом они не отказывали никому.
Во время поездок девушка рассказывала графу истории тех людей, с которыми они встречались, и, как ни странно, он слушал с интересом.
Граф свободно обращался с простыми людьми. Когда на ферме он, уезжая, пообещал помочь с ремонтом старого дома, фермер и его жена расплывались в улыбках. Они смотрели на графа словно на ангела, посланного им в помощь самими небесами.
Минерве оставалось только молиться, чтобы, когда все вернется на круги своя и граф снова будет развлекаться с прекрасными женщинами, он не забыл о своих обещаниях.
Впрочем, пока что он помнил все.
Его забота о детях не могла не трогать девушку.
Однажды, когда они возвращались с отдаленной фермы, граф сказал:
— Я хотел бы, чтобы сегодня вечером вы пообедали со мной и с Тони. Когда я отвез вас домой, то понял, что обеденный зал выглядит каким-то пустым, когда в нем нет красивой женщины.
Минерва рассмеялась:
— Вы льстите мне! И все же я не могу принять ваше приглашение.
— Почему? — недовольно спросил граф.
— Потому что мне надо присмотреть за Дэвидом и Люси и приготовить им ужин. И потом, мне не хотелось бы оставлять их дома одних.
На мгновение губы графа сжались. Минерва решила, что он сердится, потому что не может получить желаемое.
Наконец он произнес:
— Если вы не можете оставить их одних, я мог бы прислать одного из своих слуг, чтобы тот приглядел за детьми. Или пригласите ту женщину с ребенком, которая помогает вам, когда у вас есть деньги.
