Эта боевая станция… мы зовем ее «Звезда Смерти». Точнее названия не придумать.
Джин слушала об этих ужасах, но осознала их только из-за напряженности в голосе отца; мысли девушки занимало лишь его присутствие, лишь его слова о годах отчаяния, трудов и сомнений.
«Мой отец жив. Мой отец — предатель. Мой отец создал оружие, способное уничтожать целые миры».
«Гален Эрсо не мой отец. Не Гален Эрсо вырастил меня…»
Она напрасно глядела на Со в поисках сочувствия, которое со смехом отвергла несколько минут назад. Он тоже смотрел на голограмму с холодным и мрачным выражением лица, как будто впервые слышал послание Галена, и, вместо того чтобы искать в словах подвох, пытался осознать их истинный смысл.
— Многие из моих коллег, — продолжал Гален, — утешали себя мыслью, что создают нечто столь ужасающее и мощное, что никогда не будет использовано. Но они ошибаются. Не бывает оружия, которое всегда будет лежать на полке. Наступит день, когда его применят.
Он отвернулся от записывающего устройства, будто больше всего на свете боялся произнести вслух следующие слова:
— Я оставил в конструкции один небольшой изъян. Уязвимое место, которое им ни за что не обнаружить.
Джин поняла, что значат эти слова. Ее отец задыхался в агонии, обнажая душу.
Сейчас ей были нужны совсем не эти слова.
Ноги больше не дрожали. К глазам начала подступать тьма, точно распахнутый люк, и пещера, которую он закрывал, готовилась поглотить ее. Она словно стремительно падала, будто оказалась запертой в своей собственной голове вместе со всем, что пыталась отринуть.
Гален содрогнулся, как человек, умирающий под ледяным дождем. Признаний оказалось слишком много.
— Джин, если ты слушаешь… — Он снова начал спешить и запинаться. — Милая, сколько лет я прожил напрасно. Я старался думать о тебе лишь в те минуты, когда у меня были силы, потому что боль оттого, что со мной нет тебя… Твоей мамы… Нашей семьи…
Он помолчал, пытаясь прийти в себя, но тщетно.
— Боль от этой утраты столь мучительна, что мне до сих пор бывает трудно держать себя в руках. Не думать каждый миг только о тебе. Не гадать, где ты.
Рассуждая логически и рационально, я полагаю, ты сражаешься в рядах Восстания. Трудно предположить, что Со направил тебя по иному пути, да и в тебе всегда присутствовал тот же гнев… — Он улыбнулся второй раз, и теперь улыбка была непринужденной, без горечи и самоуничижения, — то же непреклонное чувство справедливости, что и у твоей матери. Меня пугает мысль, как ты, уже взрослая, сидя в лаборатории или кабине истребителя, всеми силами противостоишь несправедливости в Галактике. Она пугает меня, но я уверен, что вряд ли у Восстания есть союзник лучше.
Но что, если это не так? Если я ошибаюсь и ты покинула Восстание и Со, но это послание все равно отыщет тебя? Я не стану гордиться тобой меньше, Джин. Если ты нашла в Галактике место, не тронутое войной, и тихо живешь там, может быть, даже с семьей… Мне не нужно ничего, только бы ты была счастлива, Джин.
У девушки заболела челюсть — так сильно она стиснула зубы, желая сдержать крик. Она не могла сглотнуть и едва дышала. Вокруг нее выросли стены пещеры, и единственный свет во тьме давало синеватое сияние голограммы.
«Только бы ты была счастлива, Джин…»
Гален снова собрался с мыслями, от колебаний и мягкости не осталось и следа:
— Со, цель — система реактора. Уязвимость именно там. Она нестабильна, одно попадание в любую ее часть — и всей станции конец.
Пол начал уходить у Джин из-под ног. Колени подгибались, голова кружилась. Слова Галена в ее мозгу стал заглушать рев, напоминавший стук крови в ушах. Она попыталась сконцентрироваться на голосе отца, как будто он — путеводная нить, что выведет ее из забытья.
— Вам понадобятся чертежи «Звезды Смерти», чтобы обнаружить изъян, но они существуют. Диверсия изнутри невозможна — Кренник слишком подозрителен. Но я обо всем подумал, Со, и подготовил для вас что мог.
Рев становился громче. Казалось, что камни задрожали, и Джин упала на колени. Шок от боли на несколько секунд вытеснил из ее сознания тьму пещеры. Этих секунд оказалось достаточно, чтобы понять, что Герреру тоже трясет. Кончик его трости дребезжал по полу.
— Я знаю, что по крайней мере один полный комплект документации находится в инженерном архиве башни «Цитадель» на Скарифе. Воспользуйтесь моими сведениями, проанализируйте их, и тогда вы сумеете спланировать атаку. Даже небольшого взрыва хватит, чтобы началась цепная реакция, которая…
Внезапно голограмма пропала. Даже контрольные огоньки на панели погасли. Голос умолк. Со Геррера что-то кричал; монастырь содрогнулся, в окно ворвались удушающие клубы пыли.
На Джеде произошло нечто ужасное, Джин в этом не сомневалась.
Но она потеряла отца. Пещера под сломанным люком поглотила ее, окутав ночным мраком.
ГЛАВА 7
Таркин не спускал глаз с идущего по мостику Кренника. Директор наблюдал за действиями техников, сверяя каждый их шаг с инструкциями, которые уже давным-давно выучил наизусть. Поворачивались рычаги, изменяя положение фокусирующих линз глубоко в недрах станции. Инженеры регулировали противорадиационные экраны и вентиляционные насосы, главный реактор содрогнулся от усилий, а его прежде успокаивающий гул превратился в зловещий вой. От глаз Орсона не укрылись трясущиеся руки и раскрасневшиеся, покрытые потом лица. Но его подчиненные хорошо знали свои обязанности. Они сделают все необходимое, чтобы уничтожить столицу Джеды, если таков приказ командира.
«Конечно, одних только дисциплины и мастерства недостаточно».
В сердце «Звезды Смерти» пробудились восемь отдельных генераторов луча. Теперь процесс стал слишком сложен, чтобы Кренник лично мог полностью его контролировать, — с десяток офицеров на командном мостике передавали по коммуникаторам информацию еще десятку бригад, контролировавших запуск главного орудия.
Директор отвлекся от техников и изучил мониторы, где увидел, что показания индикаторов осторожно ползут вверх по мере того, как восемь лучей входят в полную синхронизацию.
На фокусирующей тарелке снаружи станции пучки заряженных частиц слились в единый поток, регулируемый кайберовыми полями. На главном экране командного мостика вспыхнул зеленый огонь, взрезавший космическую пустоту, и Кренник сделал шаг вперед, благоговейно глядя на это пожарище. Сияние экрана залило его белую униформу, черные шлемы техников, мертвенное лицо Таркина, и все помещение стало похоже на резной изумруд.
На мгновение пылающее сосредоточие энергии словно замерло в пустоте. Орсон невольно напрягся. Наступал решающий момент, во время которого на множестве предварительных испытаний и при компьютерных симуляциях вечно что-нибудь шло не так. Он не раз видел, как пучок энергии, ярко вспыхнув, исчезал или же, наоборот, целиком поглощал станцию. Он знал, что сложность расчетов может оказаться губительна, а прогнозы превратятся в бессистемные догадки. Конечно, были и успехи, но сейчас это не вселяло в него уверенности.
