Дождь рушился на лобовое стекло кара, в котором, нахохлясь, сидели двое удрученных выпавшей им задачей сыщиков, гудел по его крыше, с плещущим шелестом заливал все пространство вокруг. Бледными пятнами проглядывали сквозь него огни уличных фонарей, усилиями муниципальных служб в изобилии понатыканные окрест.
Провал миссии адвоката Гопника, точнее - его исчезновение с вверенными деньгами и секретами, снова взвалило на плечи Кима и усатого комиссара ответственность за немедленное разыскание Гостя.
Это, само по себе, было достаточным поводом для кручины - и не малой.
И, все-таки, что-то еще мучало Кима - что-то, вроде, совершенно постороннее и, в то же время что-то такое, что занозой сидело в его подсознании еще с момента разговора с блаженным доктором Кушкой. Нет
- это началось где-то раньше - еще до того, как его вызвали пред светлые очи господ министров.
Ким энергично потер лоб, помял в ладонях уставшее лицо.
Вспомнил.
Вообще-то, это - то, что пришло ему на ум - было «совсем из другой оперы», но все-же… Агент на Контракте положил руки на руль и тронул кар в направлении Ратуши. Роше, устроившийся на заднем сидении, не выразил никакого возражения против такого вот выбора маршрута - он, похоже, вообще задремал в тепле и скупом уюте салона полицейской «тачки». Или - может быть - впал в глубокую задумчивость.
На подъезде к Ратуше Ким уже собирался окликнуть своего напарника - тому не мешало глотнуть еще кофе и просушить шляпу в мало-мальски удобном кабинете, но тот во-время встрепенулся сам и даже подал повелительный жест, показывая, что причалить к тротуару стоит поближе к служебному входу. Ким и в самом деле позабыл, что на Прерии не штрафуют полицию за нарушение правил парковки.
Пустынные ночные коридоры Ратуши встретили их готической, таинственной тишиной, заполненной, сочившимся извне шелестом дождя и неистребимым - тонким и прогорклым - ароматом присутственного места ночью. Единственный служащий, кемаривший в стеклянном загончике у пульта электронной охраны, откровенно удивился столь позднему появлению господ из полиции, так не к стати аккредитованных во вверенных его заботам аппартаментах. Такого в Ратуше, судя по всему, отродясь не видали.
Отперев кабинет, Ким крепко почесал в затылке и решительно направился к сейфу и принялся вытаскивать из него унылые папки распечаток по делам прошлых лет - те самые, которые он надеялся позабыть на те несколько дней, которые - о Господи, как давно это было - господин секретарь столь любезно предложил ему провести в компании высокого Гостя планеты.
Роше некоторое время не без любопытства наблюдал за ним, потом, не задавая вопросов, прикрыл дверь кабинета, сунул себе в усы свою «носогрейку» и, раскочегарив ее, занял позицию у окна, с живейшим интересом наблюдая низвергающуюся вниз по стеклам Ниагару.
- Заварите кофе, комиссар, - бросил ему через плечо Ким. - Не стесняйтесь, - вытаскивайте пакет из моего стола… Я вот только разберусь с этой канителью…
Тут, наконец, искомая папка попалась ему в руки.
«Дополнительные материалы, - было означено на потертой этикетке, - к представлению Прокурора Объединенных Республик, Председателю Высшей Комиссии по вопросам аппеляций и ужесточений. Тема: Предприятие «ШЕСТЬ ПОРТОВ» - судебный процесс над.» Папка эта - точнее, ее содержимое - в свое время поразили Кима только тем, что никакого отношения к порученному ему архивному розыску не имели и иметь не могли. Киму платили за то, что он проводил анализ дел полувековой давности по причине предъявления потомками невинно пострадавших имущественных претензий к Федеральному Управлению Расследований, как к правоприемнику какого-то филиала Имперской ГБ. «Дополнительным же материалам» было от силы лет пять-шесть. Ну - семь.
Вообще, трудно было сказать, к чему они могли иметь отношение - уровень допуска на папке «Дополнительных материалов» был означен как восьмой, уровень допуска Кима на тот момент, когда папка легла на его стол был означен как пятый, а сам процесс предприятия «Шесть портов» здешние особисты загнали аж под третий уровень доступа, и в тот момент, ознакомиться с сутью дела у Агента на Контракте было значительно труднее, чем узнать лично у Бога точную дату Апокалипсиса и Страшного Суда. То, что архивный робот отоварил его еще и этой папкой было типичным примером бюрократического маразма:
где-то - как и полагается в таких случаях - на предпоследней странице - в «Доп. материалах» ни к селу ни к городу упоминался невинно осужденный - за сорок лет до того - Клаус Мильштейн, и вот - извольте, господин Агент, перелопатить триста девятнадцать страниц под копирку отбитого неразборчивого текста, чтобы сообразить, что непосредственной причиной твоим трудам послужила всего-навсего идиотская фигура красноречия в записи «особого мнения» адвоката Александра Пареных. Чтоб ему ни дна ни покрышки!
Пареных… Так - хорошо, что он запомнил эту забавную фамилию. Это где-то здесь… Так… Так - вот оно:
«… Материалы, относящиеся к контактам подсудимого, имевшие место непосредственно на планете Чур, в частности его контакты с представителем Оружейного Цеха Толле…» Того самого Толле?
«… включены в материалы Процесса необоснованно. Более того, лица, инициировавшие расследование таких контактов должны быть подвергнуты административному наказанию в связи с прямым нарушением действующего Дипломатического Протокола по Цивилизации Чур и распоряжений Аппарата Президента от…» Так. Это - мура. Дальше… Где еще упоминается этот Тор-Оружейник?
«… Имеется прецедент - более, чем тридцатилетней давности - речь идет о приснопамятном процессе Дорна, Мильштейна и Кучкина - когда подобного рода некомпетентное расследование повлекло за собой…» Вот оно - дурацкое упоминание о несчастном Клаусе…
«… В этой связи, в обвинительном акте следует сохранить лишь формулировку, характеризующую деятельность подсудимого как…» Так - про Тора больше ни слова, только про подсудимого… Как этого-то хоть зовут? Или звали… Нигде в «Особом мнении» - как это они ухитрились? Кстати - резолюция премьера… Отменно неразборчиво.
Глава кабинета министров мог бы писать по-понятнее… Ага - расшифровка: «Особое мнение адвоката Пареных принять ко вниманию, дело направить на повторное слушание в ВС». Надо до господина адвоката непременно добраться… Надо! Так как все-таки зовут подсудимого? Ведь - Черт возьми! - читал же тогда… Какая-то скандинавская фамилия, простая очень… Нет - лучше склероз, чем такая память! Ищем в других распечатках… Подсудимый, подсудимого, подсудимым, о подсудимом… Блин! - Ведь зовут же его как-нибудь!?
Или звали… - снова та же мысль… Ага - вот: «Обвиняемый П.
Густавссон…» Обвиняемый и подсудимый - это одно и то же лицо? Или разные? А информационная сеть нам на что? У нас теперь доступ могучий…
«- SUBJ 1: Густавссон П., SUBJ 2: Предприятие «Шесть Портов», SUBJ 3: Процесс по делу - см предыдущий. SUBJ» - ВАШ ДОПУСК, СЭР?» На тебе мой допуск, скотина!…
Ким откинулся в кресле, ожидая ответа Сети. Заинтересовавшийся его занятием комиссар подрулил к нему сзади, имея на вооружении объемистую чашку с кофе и булочку. Значит успел не только заварить кофе, но и потревожить буфет-автомат в коридоре. И когда только?
