Ферди Холстейн назвал Ричарду Коуди настоящее имя танцовщицы, выступающей под псевдонимом Кристал, но был вынужден признаться, что больше почти ничего о ней не знает. Если ему и хотелось узнать, по какой конкретно причине Коуди позвонил, то он ничем своего желания не выдал.
– Она типичная одиночка, – сказал Ферди Холстейн, и Ричард Коуди подумал, что он, наверное, тоже видел по телевизору эту съемку, и ему хочется как-то обозначить расстояние между собой и танцовщицей. Потом Ферди прибавил: – И скрытная она. Вот захочешь понять, что у нее на уме, так ни за что не разберешь.
Весь долгий воскресный вечер Ричард Коуди с телефоном в руках слонялся по своему особняку в пригороде Воклюз, пытаясь как-то соединить немногочисленные и не слишком достоверные сведения о жизни Джины Дэвис, которые ему удалось собрать, и словно репетируя тот сюжет о ней, который он непременно впоследствии создаст и предъявит начальству. Он с гордостью вспоминал, как ему удалось заворожить гостей Кейти Моретти фантастическими историями о трех бомбах, о терроризме и о всемирном зле. И ему очень хотелось повторить это – только на сей раз поразить в самое сердце созданным им сюжетом не дюжину людей, а миллионы. И он уже хорошо представлял себе этот материал, видел, как история Джины Дэвис неторопливо разворачивается перед ним на экране плазменного телевизора в гостиной.
И все же, как это всегда бывает в подобных случаях, стоило ему начать обдумывать будущий новостной сюжет, и он понял, что в нем не хватает ключевых драматических элементов, а именно того, что пока что не известно никому: как складывалась жизнь танцовщицы до террориста.
С мужчиной-то практически все было ясно – явно уроженец Ближнего Востока, имя соответствующее, да и прошлое вполне предсказуемое; судя по тому, что уже успели сказать в новостях, он был более-менее известным террористом. А вот танцовщица – совсем другое дело: австралийка, любительница поступать по-своему… Она, скорее всего, тоже преступница, только никому не известная. На самом деле, Ричард Коуди совершенно не сомневался в том, что Джина Дэвис – убийца и террористка. И чем больше он о ней думал, тем более неизбежным и логичным представлялся ему этот вывод. Достаточно было вспомнить вчерашний вечер и то недолгое время, которое он провел в ее обществе: он ведь еще тогда заподозрил, что с ней что-то не так. А как скрытно она себя вела, когда он спрашивал ее о личной жизни! А как злобно и агрессивно отреагировала, когда он сделал ей еще одно, более чем щедрое предложение! «Да уж, – думал Ричард Коуди, – с ней, безусловно, что-то не так, потому она и вела себя странно… даже очень странно».
И чем дальше, тем все больший смысл обретали его предположения; и то, что сперва казалось странноватым – все-таки вряд ли австралийская танцовщица могла оказаться террористкой! – теперь он воспринимал как проявление особой хитрости и коварства, что, естественно, вызывало тревогу. А чем танцы на пилоне – плохое прикрытие? В конце концов, разве Кристин Килер[9]не спала и с русскими, и с Профьюмо? И разве клуб Chairman’s Lounge не популярен среди влиятельных и могущественных людей? Ему, Ричарду Коуди, происходящее представлялось совершенно очевидным, и он чувствовал, что именно он должен раскрыть всем глаза на творившееся вокруг. А какой замечательный получится сюжет! Какие у него будут рейтинги! В этом сюжете покажут все – секс, политику, даже бомбы! «Нет, – думал Ричард Коуди, – она, несомненно, убийца и террористка». И он, взяв в руки телефон, тут же набрал еще один номер. Времени терять было нельзя.
34
Было слишком жарко, чтобы готовить ужин, и Уайлдер с Куколкой, пройдя по улице метров сто, зашли в маленький неприметный ресторанчик на перекрестке; Макс в своих тесных спайдерменовских штанишках шел впереди.
Ресторан «Джонсонс» со своим ничего особенного не обещающим названием принадлежал к тому типу этнических ресторанов, которые в Сиднее практически уже исчезли. Но там по-прежнему были дешевые стулья с порванными виниловыми сиденьями, а стены, обитые панелями из клееной фанеры, украшали черно-белые, засиженные мухами фотопортреты старых телевизионных звезд, ныне покойных, или всякие броские, выдранные из журналов фотографии нынешних сиднейских знаменитостей с их цветистыми автографами. Была там и карта Ливана, давно выцветшая от старости; впрочем, она столь же стойко переносила свои несчастья, как и то государство, которое было на ней запечатлено. Ресторан «Джонсонс», как гордо сообщала вывешенная на стене обзорная статья в Sydney Morning Herald за 1966 год, был первым ливанским рестораном в Сиднее, искренне рекомендованным любителям приключений, которые желают вкусно пообедать и отведать национальной еды.
Внутри было пусто, и только двое пожилых ливанцев в черных брюках и белых рубашках, как и полагается официантам, тихонько сидели в уголке, попивая из маленьких чашечек крепчайший кофе, и играли в домино. Увидев Уайлдер и Макса, они сразу оживились, радостно вскричали: «Мистер Макси! Мистер Макси!» – и мальчик направился прямо к ним с видом халифа, вернувшегося из ссылки, милой и застенчивой улыбкой давая арабам понять, что их радостные приветствия не остались без внимания. Потом его заключила в свои бездонные объятия очень крупная пожилая женщина, и он исчез в кухне.
После второго бокала красного вина Куколка принялась во всех деталях рассказывать Уайлдер о том, что с ней приключилось, но чем больше она говорила, тем более надуманными казались ей собственные страхи; сейчас все это выглядело таким невероятным, таким невозможным, что ей начинало казаться, что и рассказ ее звучит несколько безумно, словно она всего лишь сама себя накручивает, нагромождая собственные фантазии вокруг не слишком достоверных кадров, увиденных в новостях.
И потом, она чувствовала: Уайлдер уже поднадоело все это слушать и она почти уверена, что у нее, у Куколки, просто легкая истерика. Но еще хуже было то, что подруга – даже если ее в какой-то степени и заинтересовал рассказ Куколки, – похоже, считала виновной во всем этом ее и была уверена, что она, Куколка, сама ухитрилась навлечь на себя подобные неприятности.
– Ну, хорошо, – начала Уайлдер, – а откуда ты знаешь, что твой Тарик – это именно тот самый Тарик? Ты хоть спросила, как его полное имя?
«И ведь действительно, – думала Куколка, – до чего глупо с моей стороны было отправиться в чужую квартиру с мужчиной, которого едва знаешь, имя которого тебе, можно сказать, толком неизвестно. Но неужели я сперва должна была попросить его показать удостоверение личности, а уж потом ложиться с ним в постель? Разве так в реальной жизни бывает?»
– И ты была пьяна, – продолжала упрекать ее Уайлдер, – да еще и порошок нюхала…
«Да, наверное, это и впрямь верх безумия – в таком состоянии ложиться в постель с незнакомцем», – пронеслось в голове Куколки.
