«Хорошо, Снупи, это останется между нами. Однако писать означает выставлять свои тайны напоказ. Тема следующего сочинения: Секрет, который мне уже давно хотелось разболтать. Вы можете, конечно, писать о чужих тайнах, если так вам будет проще. Начали!»
В конце занятия я собираю работы. Учительница обещает, что семь отсутствующих тоже выполнят задание. «Только нужно обязательно назначить срок, – говорит она, – и чем быстрее, тем лучше».
– Тогда давайте – сегодня вечером, двадцать два часа.
– Лучше всего контактировать с детьми в Фейсбуке, – говорит она, – для школьников это сеть с положительными коннотациями, они ей доверяют.
Это что – шутка? Учительский юмор? Судя по всему, отнюдь, она спрашивает: «Я надеюсь, у тебя есть страничка в Фейсбуке?» Я киваю, она вздыхает с облегчением. «Вот и прекрасно. Тогда я скажу ученикам, что они должны тебе написать и попроситься в друзья, хорошо?»
Я в замешательстве.
«Когда проект закончится, ты сможешь удалить их из друзей».
Четверть десятого. Муж сегодня – в вечернюю смену, в последнее время он почти всегда работает вечером, я одна, дети спят, собака спит. Вздрагивает во сне под моим столом. Я сажусь за стол и читаю шестнадцать секретов, которые уже давно хотелось разболтать. Шестнадцать, которые я собрала в конце урока.
Работа Дженнифер Хайтманн. «Я увидела отца моей подруги на вокзале с другой женщиной, но не могу рассказать об этом подруге, если ее мать узнает об этом, она убьет его. Или себя».
Работа Несрин Гюль. «Я знаю, что моя подруга по вторникам и четвергам не учит уроки с одноклассниками, а встречается с немецким парнем, которого она любит больше всего на свете».
Работа Марвина Гоша. «Я дружу с приятелем, у его отца новая семья. И теперь он платит старой семье меньше денег, пусть, мол, получают пособие. Поэтому сын не может параллельно с учебой работать, если будет работать – пособие сократят. На этого отца нужно написать заявление в полицию – он ломает жизнь своему сыну».
Сплошные друзья и подруги… И все-таки первым словом всегда стоит – Я. Бросаю взгляд на часы: без десяти десять. Заглядываю на свою страничку в Фейсбуке. Поступили два сообщения. От Матьё – ничего. Варю себе кофе. Часы пробили десять. Проверяю – Матьё онлайн. Ничего не могу с собой поделать – пишу ему сообщение.
«Матьё, ты про домашнее задание не забыл?»
Ответ приходит тут же: «Без паники, сейчас будет».
Я допила кофе, сообщения так и нет. Почти половина одиннадцатого. Паршивец. Пойду спать. Новое сообщение.
«Добрый вечер, мадам. Вот мой секрет. Мой отец – пресвитерианский священник. Если он узнает, что у меня есть подружка (атеистка), он выгонит меня из дома. До свидания, Матьё».
Я выключаю компьютер.
Мы уже даже имя придумали, так, в шутку. «Если у нас будет ребенок, назовем его Павел», – сказал Якоб.
– А если будет девочка?
Якоб рассмеялся: «Девочка? В моей семье девочки не рождаются».
– А почему вдруг Павел?
– Имя красивое, и со словом «раззявил» рифмуется.
Я покачала головой: «Якоб, дай мне почитать».
– Вот видишь, тебе нужен покой. Ты же сама сказала, что детского плача не выносишь, поэтому будет Павел – Павел, чего рот раззявил?
– Якоб, ты спятил.
– Нет, это ты спятила, совсем помешалась на своем покое. Любой человек будет мешать, не важно, как его зовут – Якоб или Павел. Заруби себе на носу. Я пошел гулять, а ты наслаждайся тут своим покоем.
Велосипедные дорожки покрыты мокрой опавшей листвой, я опаздываю, но ехать так быстро, как надо бы, не получается. Позади вокзала строят подземный переход, дорожку перекрыли. Полно машин. В последний момент я сворачиваю на проезжую часть, мимо проносится автомобиль – так близко, аж руль дребезжит. Я торможу, переднее колесо уводит в сторону, я падаю. Огромный грузовик сигналит, успевает меня объехать, но окатывает водой. Нога болит, я поднимаю велосипед, взбираюсь в седло и кручу педали с такой силой, словно участвую в гонке.
На велостоянке у школы пусто. Я пристегиваю велосипед и вижу, как сломя голову бежит Тайфун. «Ух, повезло, вы тоже опаздываете». Он задыхается. «Вы же совершенно мокрая».
– Я знаю.
– И грязная. У вас все пальто сзади черное. Вы что, так в класс пойдете?
– А у меня есть выбор?
«Доброе утро, извините за опоздание, давайте сразу к делу. Я прочитала ваши Секреты, которые вам уже давно хотелось разболтать, и сочинила из них один длинный текст. Сейчас мы его вместе прочитаем».
Ученики пристально смотрят на меня. Только Матьё внимательно изучает карандаш.
Я приветливо киваю, обращаясь ко всем: «Ну что, кто начнет?»
Слышу, как Тайфун шепчет: «Она приехала на велосипеде».
Хихикают.
«Все верно, я приехала на велосипеде, как и всегда. Если хотите, мы можем обсудить это после урока».
Молчание.
– Матьё, пожалуйста.
– Пожалуйста, что?
– Прочитай, пожалуйста, текст.
– Не хочу.
Продолжает изучать карандаш.
Подключается учительница: «Матьё, прочитай, пожалуйста, текст».
«Я не хочу», – отвечает он, наклоняется под стол, открывает сумку и кидает туда карандаш. Снова выпрямляется. Мы ждем. Я не свожу с него глаз. В конце концов, он берет текст, окидывает меня презрительным взглядом и начинает читать – очень тихо, запинаясь и спотыкаясь, словно маленький ребенок, который учится говорить. Каждый раз, когда он останавливается, одноклассники подсказывают ему следующее слово, следующий оборот, следующее предложение. Он повторяет, растягивая одни слова, безбожно проглатывая другие. Если бы у меня не было текста перед глазами, я бы не поняла, что он читает.
Когда он доходит до истории с отцом-священником и подружкой-атеисткой, смеются все, даже Матьё. К нему возвращается уверенность.
– Ну, и как ее зовут, эту твою подружку? – кричит Деррик.
– Латойя, – отвечает Матьё и вытягивает губы, чмокая воздух.
– Латойя, – шумит класс.
Матьё делает успокаивающие пассы руками: «Только без кипиша, о’кей?» и, обращаясь ко мне: «Достаточно или дальше читать?»
После урока он подходит к учительскому столу. «Ты что-то хотел, Матьё?» – спрашиваю я между делом, убирая материалы в сумку. «Вы же сказали, после занятия можно задать вопросы. У вас брюки в ужасном состоянии, вот здесь, сбоку, посмотрите».
– Да, спасибо, я знаю, я упала.
– Упали?
Он распахивает глаза, в точности как при нашей первой встрече. Осматривает меня с ног до головы. Кивает. «Повезло. Вам повезло, мадам».
