Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 40
Конечно, я не работаю в детском онкологическом отделении. Вот где могли бы рассказать об этих матерях гораздо больше.
Я встречалась и общалась с матерями, когда болезнь ребенка уже была ими осознана.
Каждая из них боролась с несчастьем по-своему.
Вот главное, что ощущается в общении с этими людьми: все лишнее, наносное, суетливое – все отпадает, облетает с них, как ненужная шелуха.
Как будто понимая (или просто чувствуя), что близость смерти не терпит суеты… что суета не нужна, если рядом вечность…
Эти матери приходят в поликлинику и обращаются к врачу строго по делу, иногда безропотно отстаивают длинные очереди, пропуская вперед очередную неврастеничную мамашу, которая «уже два часа тут стояла».
Они всегда говорят «спасибо», когда уходят.
* * *
Пусть читатель простит меня за то, что я процитирую другую свою повесть. Это не потому, что считаю свои произведения такими уж особенными. Возможно, об этом кто-то сказал лучше. Просто эта книга – итог десяти прожитых лет. Многое из того, о чем я сейчас пишу, было осмыслено раньше и попало в приводимую повесть.
Речь в повести идет о репрессированных, о жертвах сталинских лагерей.
Но суть от этого не меняется.
«Про себя Анастасия Петровна назвала этих людей «стоящими у черты».
Человек подведен к смертной черте. И одного раза хватило бы, чтобы смести с человеческой души все лишнее и оставить в ней только самое главное. Божеское.
Если человек этот не сломался, не струсил, не сподличал и остался человеком.
А если человека многократно подводить к смертной черте?
Вероятно, его душа становится хрустальной? Она начинает переливаться радужными, светлыми гранями…
Ведь вся грязь слетела с этой души… Не так ли?
Пусть человек при этом надевает на себя ватник зэка, или пижаму онкологического больного, или монашеское одеяние, наконец. Или еще какую-нибудь одежду, дерюжку или костюм – это не имеет значения.
Если ваше сердце не потеряло способности ловить отблески, если вам посчастливится встретиться с таким человеком один на один – можете считать, что вам крупно повезло.
Святые отцы призывали нас всегда помнить о смерти.
Нет, не все, кто «стоял у черты», стали святыми.
Но отпадала грязь… отпадала от многих…»[25]
* * *
Помнить о смерти… В утренней молитве мы просим Матерь Божию: «…отжени от мене, смиренного и окаянного раба Твоего уныние, забвение, неразумие, нерадение…»[26]
Не это ли забвение имеется в виду?
У смертной черты ощущаешь главное… но возвращаешься к жизни, и снова суета захватывает тебя…
Когда я однажды возвратилась после тяжелой операции домой… Помню, лежу на своем диване, слезы из глаз сами льются, и повторяю себе: «Только не забыть… Господи, только не забыть… не забыть…»
Не забыть, иначе Господь снова подведет тебя туда, где память твоя обновится. И снова будешь кричать в несмирении своем: «Господи, за что? Почему именно меня? Это несправедливо!»
* * *
Да, о третьем ребенке, фамилию которого я переписала в мой новый журнал. Надеюсь, навсегда! (Ну, до передачи во взрослую поликлинику – уж точно!)
Мальчик перенес несколько курсов химиотерапии, и его ремиссия продолжается больше пяти лет. Но за это время от онкологического заболевания умер его отец.
– Он взял болезнь на себя, – однажды сказала мне мать ребенка. – А я должна сына вырастить…
Не знаю я…
Может, так получается у некоторых отцов…
Не знаю…
С этой матерью я не могла говорить о покаянии, об исцелении церковными таинствами, о помощи святых. Эта мать – мусульманка.
Родители первого умершего мальчика не молились. Только бабушка, немного. Родители (мать) умершей девушки молилась много… и я о ней молилась…
Неисповедимы пути Твои, Господи.
* * *
Вся комната воронкоюСмыкается во мне,Пространство плотно комкая.Осадочно, на днеДуши моей отчаяннойСлоятся дни, как ил.Тесьмою нескончаемойБог время раскроилИ вшил в полотна вечности,Дав каждому из насРукою безупречностиСвой век, свой год, свой час.
Артем Кондрашин[27]
Не верьте тому, кто будет говорить, что сердце врача черствеет от времени и перестает реагировать на чужую боль.
Американский поэт и редактор Алеж Катои пишет: «Жуткое чувство, когда понимаешь, что сделал все, что возможно, а на деле – ничего. Видимо, не все сделал… Это грязная и глупая привычка дураков говорить, что медики привыкают к виду умирающих. Привыкнуть невозможно. Никогда…»
ОНКОЛОГИЯ
Я еще вернусь в палаты эти,В белый, белый, белый неуют,Где почти совсем не плачут детиИ в микстурах время раздают.
Малыши. Еще не понимают,Да и кто посмеет им сказать:Почему так часто плачут мамыИ врачи не смотрят им в глаза?
Почему не радуют игрушки,Отчего совсем не до игры,И зачем летают над подушкойЗлые разноцветные шары?..
Почему? За что их путь отмеченВ никуда? Не повернуть назад…Вечности распахнуты навстречуДвери одинаковых палат.
Чем на детский взгляд смогу ответить?Сказкой? Правдой? Или лучше – ложь?Я еще вернусь в палаты эти,Если успокою в сердце дрожь…[28]
* * *
Небольшие отрывки из беседы с протоиереем Сергием Филимоновым – врачом-хирургом, кандидатом медицинских наук и настоятелем православного больничного прихода Святого великомученика и целителя Пантелеймона-на-Ручье, председателем Общества Православных врачей Санкт-Петербурга.
«Каждая болезнь имеет свой смысл. Господь посылает болезнь, а вернее, попускает, в том месте, органе или системе, где страсть, поражающая душу человека, проявляется максимально. Болезнь же тогда является лекарством, пресекающим дальнейшее развитие страсти.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 40
