— Но восставшие мёртвые… это откуда?
— Модифицированный вирус оказался слишком живучим и слишком приспосабливающимся. Он не смиряется со смертью организма и переводит его в другую форму жизни, с ограниченными функциями. Очень экономичную, надо сказать.
— Но нападать на живых…
— Белок особи своего же вида для человека-зомби — горючее для дальнейших модификаций, — объяснил Сергей. — Мёртвые крысы, которые получили чуть больше крысиного же мяса, начинали изменяться. Становились быстрее, зубы меняли форму, даже некоторые мышцы начинали развиваться по-другому. Любой другой белок — просто пища, только она усваивается не так, как раньше, а прямо клетками стенок пищевода и прочим. Я думаю, что, даже если к зомби привязать кусок мяса, он его сумеет усвоить поверхностью кожи, рано или поздно. Просто питание при помощи рта и зубов более традиционно. Даже атмосферное тепло воспринимается изменёнными клетками и поглощается как энергия. Любая энергия усваивается и всегда идёт на поддержание существования носителя.
— А если нет еды и холодно?
— Зомби впадает в кому, отключая почти все процессы в теле. Если рядом появляется потенциальная пища, он снова «включается».
— И сколько он может прожить?
— В таком экономичном режиме? — Сергей хмыкнул, пожал плечами. — Не знаю, думаю, что несколько веков. Это как компьютер в «режиме сна». Не выключен до конца, но экран тёмный, и лишь мигание одного светодиода показывает, что он всё же не отключен. Однако стоит задеть любую клавишу, как слышится звук раскручивающегося жёсткого диска, и экран вспыхивает.
— Он что, почти бессмертный? — удивилась Аня. — А разложение?
— Разложение начинается после смерти и длится до тех пор, пока выделяется от этого достаточно тепла в теле, которое усваивается самим организмом, и пока это способствует перестройке. А потом останавливается, после того, как часть органов и тканей отмирает и перестает потреблять энергию. И на поддержание состояния тканей тоже не нужна энергия. Меняется химический состав тела, оно становится не подвержено разложению свыше того, что необходимо. Начинается передача жидкостей на межклеточном уровне, что заменяет кровеносную систему. Получается нечто совершенно новое в эволюции, отвратительная тварь, полуразложившийся труп, но он по-своему совершенней нас. Мозговая деятельность тоже почти отключается, за ненадобностью и энергоёмкостью.
— Серёжа, скажите вот что… — начала было Дегтярёва, но Сергей её перебил:
— Алина Александровна, на даче или в дороге я расскажу вам всё, что угодно. Но нам надо торопиться.
— Хорошо, — согласилась она. — Мы почти собраны. Что ещё нужно?
— Соберите всё съестное из холодильника, консервы, макароны, если есть, и прочее, — начал он раздавать указания. — Надо, чтобы еды хватило хотя бы до завтрашнего вечера. Возможно, нам придётся долго прятаться на даче, и вообще считайте, что за окном начинается война. Лишняя предосторожность всегда будет кстати. Возьмите все наличные деньги и драгоценности, но спрячьте поглубже. Если есть кредитные карты, то возьмите их тоже, и лучше будет снять сколько-то денег со счёта. Лучше всего — все деньги, до копейки. Иначе их наличие будет зависеть от того, есть электричество в городе или нет. И я не думаю, что нам по дороге в Горький-16 попадётся много банкоматов. У Владимира Сергеевича не было оружия?
— Откуда? — удивилась она.
— Хорошо. А жаль, — вздохнул Крамцов. — Да, напоминаю — все едем на моей машине, она достаточно большая.
— Мы можем взять одну из наших, — удивилась Алина Александровна. — У Володи большая машина.
— Она не проедет ко мне на дачу, там грязь по колено.
— Может, есть смысл остаться здесь?
— Категорически нет, — решительно ответил он.
— Почему? — нахмурилась она.
— Потому, что некогда спорить. И Владимир Сергеевич имел основания послать меня сюда, чтобы я вас увёз. Всё, уходим!
Сергей Крамцов 20 марта, вторник, раннее утро
Все милицейские посты до самой дачи мы преодолели свободно, никто нас не останавливал, не обыскивал. И за это спасибо, потому что с нашим арсеналом обыск нам никак бы не подошёл. К тому же три единицы стрелкового оружия были просто взяты мной с места преступления, никаких документов на них не было, поэтому не думаю, что это сильно понравилось бы милиции.
В пять часов утра на дорогах не было ни души, и наша машина быстро добралась до поворота сначала с трассы, а затем с двухполосной асфальтовой дороги. Дальше пошла раздолбанная грунтовка, местами посыпанная гравием, машину стало раскачивать, Алина Александровна, сидевшая справа, вцепилась в ручки на панели и стойке стекла.
Прямо за спиной у меня сидела Ксения, которая всю дорогу хлюпала носом и не проронила ни звука. Сидевшая рядом с ней Аня была на неё зла, время от времени тихо говорила ей гадости, но я не вмешивался ни во что и помалкивал. Моя задача их спасти, а не рассудить, кто из них и в чём виноват. Я время от времени поглядывал на неё в зеркало заднего вида, опасаясь, что она, мучаясь совершённым, отчудит что-то совсем неразумное, но девушка просто пребывала в состоянии ступора.
Пса загнали в багажник, где он завалился на сумки, и я постоянно слышал его тяжёлое дыхание. Кот молча лежал на коленях у Алины Александровны.
Возле закрытых ворот садового товарищества «Институтское» мы остановились. Справа от ворот был домик сторожа, там же была открытая калитка, через которую можно было пройти внутрь и открыть ворота изнутри, что я и сделал. Сторож здесь был, но по ночам он спал. Днём он наверняка зайдёт ко мне за бутылкой, которую я предусмотрительно изъял из бара Дегтярёвых «на благотворительные цели».
Мы въехали в ворота, которые я снова запер на засов за нами, и поехали между кажущимися бесконечными рядами узеньких грязных улочек, застроенных летними домиками. Если не показать, где я живу, то найти мой участок на самом отшибе дачного посёлка почти нереально. Мы миновали целых шестнадцать отходящих в сторону проулков, после чего я свернул направо, промесил грязь колёсами ещё минуты три, не торопясь преодолевая очередную улицу до конца, и остановился у последнего забора справа. Приехали.
— Ещё минутку, — сказал я своим пассажирам, после чего вышел из машины.
Отпер ворота, загнал машину, заглушил движок. Всё, теперь точно приехали.
Задняя дверь «Форанера» поднялась, и оттуда вывалилась мохнатая туша пса Мишки. Кот выбрался сам и немедленно увязался за всеми. Я достал из-под заднего сиденья всё оружие, оба «Вепря», свой помповик и чехлы с карабином и мелкашкой. Теперь надо привыкать с оружием не расставаться, будем жить по законам военного времени.
Поднялся на деревянное крыльцо-веранду, отпер входную дверь, сделал приглашающий жест:
— Проходите.
Пощёлкал выключателем. Свет был, слава богу, потому как здесь это совсем не правило. Аня привязала кобеля к перилам веранды, а сама с матерью и сестрой зашли внутрь. Вход в мою избушку через маленькую летнюю кухню.
