Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
— Всего-то? Я слышал, с других серебром берешь.
— Они бояре. Свои земли, крепостные… А ты человек служивый, откуда богатству взяться?
— Золотые слова! — восхитился подьячий. — Я за тебя Святому Пантелеймону свечку поставлю! От меня низкий поклон и от семьи — супружницы и деток.
— А сколько их у тебя?
— Семеро. Всех кормить-поить, одевать-обувать надо, а кормилец я один. Выручил ты меня. А то ведь ни дров дома наколоть, ни забор подправить. Кила проклятая мешала.
— Сильно не пупочь, а то с другой стороны вылезти может.
— Теперь поостерегусь! — Подьячий выложил деньги.
— Ты вот что, Тимофей. Можешь к семье идти. Каждый день на перевязки ходить будешь. Дня через три-четыре швы снимем. Только про цену никому не говори, сам понимаешь — богатые должны платить больше бедных.
— Не сомневайся, все выполню. Дай Бог тебе здоровья!
Понемногу слухи о лекаре Никите расходились по Москве. Пациентов прибавлялось, а вместе с ними — работы, и, что скрывать — денег.
Как-то вечером, сидя за ужином, князь заметил:
— Ты бы пояс купил, Никита, да нож.
— Зачем он мне? Мне ножей в лекарне хватает, — отшутился Никита.
— Без ножа простолюдины ходят и холопы. Нож — это своего рода знак, статус.
Вот те на! Никита об этом как-то не задумывался. А надо было. Не на пустом месте поговорка родилась «По одежке встречают». Боярина по одежде видно, по свите. Так же и купца, ремесленника. Хоть и богат купец был, а шапку бобровую надевать не смел, она только боярину положена. А плащ красный — корзно — мог носить только князь. Много было условностей в этом мире.
Вот только жизнь человеческая ценилась невысоко. Муж мог убить жену за вину, без нее и только покаяться в церкви. А жена за убийство мужа подлежала суду и казни — жизнь женщины не ставилась ни во что. Да только ли женщины? После боя на поле брани собиралось, в первую очередь, оружие, потому что стоило дорого. Потом легкораненым оказывалась помощь: их сносили в палатки, везли обозами. Раненные в живот шансов выжить не имели, их добивали свои же, чтобы не мучились.
О противнике речи не было. Их раненые — даже легко — резались поголовно. В живых оставляли только невредимых, за которых можно было потом получить выкуп или обменять на своего. Жестокая жизнь, жестокие нравы!
Никита послушал княжеского совета. Он сходил на торг, купил хорошей выделки кожаный пояс, боевой нож испанской работы едва ли не в локоть длиной и маленький обеденный.
Совет князя вскоре пригодился. Для «дохтуров» заморских, с царского двора, Никита конкуренции составить не мог — там же Коллинз получал двойное жалованье стольника при дармовом питании и жилье во дворце.
Тем не менее в один из осенних темных вечеров, когда Никита вышел из лекарни, его окружили несколько человек. Как понял Никита — околомедицинская пена, вроде знахарей, камчужных, травников, иными словами — лечцов.
— Ты почто болящих забираешь? — с угрозой в голосе подступился к нему заводила.
Никита был на голову выше любого из окруживших его, но их было около десятка, и настрой у них был недружелюбный. Он выхватил нож из ножен и приставил острием к шее заводилы — туда, где находилась сонная артерия. Проведи острым клинком по коже — будет фонтан крови и быстрая смерть.
— Это я у тебя болящего отобрал? Ты ему предлагал камни из желчного пузыря удалить?
От страха предводитель язык проглотил, только глаза таращил, боясь шевельнуться и ненароком порезаться.
Никита молниеносно повернул нож, уперев кончик в грудь другому.
— Или, может быть, ты хотел килу оперировать, человека вылечить? Так почему не сделал? Это я у тебя, неумехи, хлеб отобрал?
Лечцы молчали. Да и что им было ответить?
— Вот и занимайтесь своим знахарством и шаманством. Я здесь даже травника толкового сыскать не могу.
— Плохо искал. Я травник, — осмелился открыть рот тот, в чью грудь все еще упирался нож.
— Работать со мной хочешь? Приходи завтра, побеседуем. А вы все лучше расходитесь. Побить меня у вас не получится — покалечу или убью. Так что лучше разойдитесь подобру-поздорову.
Лечцы, вероятно, храбростью не отличались и разбежались быстро. Кому, как не им, было знать, что он хирург и одним движением ножа может сделать человека калекой или жизни лишить? Совсем нередки были случаи, когда помощь раненым или травмированным оказывали палачи. Не на эшафоте, конечно, а в свободное от основного занятия время — ведь анатомию они знали не хуже «лечцов».
Подвизались на медицинском поприще и цирюльники-брадобреи. Кровь пускали, фурункулы-абсцессы вспарывали, причем той опасной бритвой, которой брили. В общем, каждый действовал в меру своих сил, самомнения и наглости. Только народу деваться было некуда.
Вчерашний травник заявился прямо утром. Вид у него был смущенный.
— Ты прости, лекарь, за вчерашнее. Хасан-отрыжка подбил всех.
— Это кто такой?
— Татарин крещеный. Однако испугал ты его. Он говорил, что ты пришлый, вроде из Литвы, и что от испуга в штаны наделаешь. А у самого после разговора с тобой порты мокрые оказались. Дрянь народец! Гордыни много, а знаний — никаких.
— Вот, давай сейчас о знаниях. Маленькое испытание для тебя. Медвежьи ушки для чего применяют?
— Когда почки болят.
«При воспалении», — хотел поправить Никита. Почки могут болеть при наличии камней и десятке других болезней.
— А, скажем, цветочная пыльца?
Вопрос поставил травника в тупик. Или пчеловодство в это время еще не развито?
— Хорошо. А хвощ полевой?
Никита экзаменовал травника едва ли не час, и результатом остался доволен.
— Тебя как звать? Ты вчера не представился.
— Вчера не до того было. Я на самом деле подумал — порежешь кого-нибудь. Верзила ты здоровый, и рожа вчера страшная была. Наверное, почудилось. Олегом меня звать, а фамилия — Кандыба.
— Ну вот и славно. Я так понял — работать со мной хочешь?
— Иначе бы не пришел.
— Хорошо. Пойдем, покажу комнату. Перевезешь сюда травы да коренья. Прилавок сам оборудуешь. Аренду с тебя брать не буду, так что весь доход от продажи — твой.
— Тогда какой тебе интерес?
— Болящих к тебе направлять буду — зачем им на торгу неизвестно что покупать? Да и для лекарни некоторые травы я брать буду — мох сушеный, например. За деньги, конечно. И тебе выгода. Все время пациенты будут, сбыт летом и зимой. Опять же — сам в тепле, под крышей.
— Устраивает. По рукам?
Они пожали друг другу руки, скрепив тем самым договор.
Так в лекарне появился травник. Никита потом ни разу не пожалел, что взял Олега. Толковый, знающий травник оказался. У него вся семья и не одно поколение травами занимались. Жена и дети травы собирали, сушили. А вот продавать в Москве товар — любой — мог только мужчина. Москва — не Великий Новгород. Было время, когда новгородская купчиха была не только женой купца. Женщины там свои лавки имели, торговые дела вели. Но после того как Иван Грозный по Новгороду кровавым катком прошелся, многое изменилось, и не в лучшую сторону — по примеру Москвы.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
