– Вы… вы в этом разбираетесь лучше, чем я, – прерывисто выдавила она, и он досадливо поморщился.
– Прекрати сопротивляться, – прошептал Бенджамен, нашел застежку на жилете и быстро расстегнул ее. – У тебя волшебная кожа, она благоухает утренней росой! Как прекрасно, что ты решила остаться в этом доме и разделить мое одиночество!
– Хотите сказать, что я распущенная женщина? – бросила она, возмущенно на него глядя, и в его глазах промелькнуло раздражение.
– Ну почему ты все время упорствуешь? воскликнул Бенджамен с упреком. – Ты, может, и неопытная, но я-то опытный и знаю, что ты хочешь меня ничуть не меньше, чем я тебя!
Джеральдина задохнулась от гнева.
– Нет, не хочу! Женщины… женщины не такие, как мужчины…
– Некоторые не такие, согласен. Но только не ты.
– Что вы хотите этим сказать?
Бенджамен ответил не сразу, и ее напряжение и страх стали почти невыносимы. Потом он небрежно провел пальцем от мочки ее уха вниз, по шее, к ложбинке между грудей и сказал:
– Некоторые женщины равнодушны к сексу. А вот некоторые и хотели быть равнодушными, да не могут. Ты, – его глаза зажглись желанием, – ты как раз из таких притворщиц.
Ты страстная, ненасытная в ласках и любви женщина, в тебе горит огонь желания, ты готова убить всякого, кто встанет на твоем пути к наслаждению, кто попытается украсть объект твоей страсти! Ты необыкновенная, ни на кого не похожая женщина! Мне остается одно – приходить по ночам в мастерскую и смотреть на тебя! Каролина в сравнении с тобой никто!
У Джеральдины горело лицо.
– Не смейте так говорить!
– Это почему?
– Потому что… – К ней вернулись все ее прежние запреты. – Потому что так нельзя.
– Почему так нельзя? – Бенджамен был неприятно настойчив. – Тебя так учили? Что об этом нельзя говорить?
– Да!
– Почему? Разве не лучше быть честными друг с другом?
– Честными? – выпалила Джеральдина дрожащим голосом. – Вы это называете честностью? – Она собрала в кулак всю силу воли и продолжила:
– Вы… вы прекрасно знаете, что больше ни с кем не стали бы так говорить…
– Верно.
–..только со мной. Потому что считаете меня наивной.
– Допустим.
– И еще вы сказали, что я восприимчивая, напомнила ему она, и Бенджамен кивнул.
– Так оно и есть. Особенно к своим ощущениям.
И его палец двинулся дальше, нашел округлость ее груди, затвердевший сосок, с готовностью принимающий его ласки.
– Тебе на самом деле нравится, когда я тебя трогаю так, Джеральдина, – пробормотал он севшим от возбуждения голосом, глядя на результат своих исследований. – Тебя выдает твое тело. Так поцелуй меня и не будем попусту терять время!
Хотя Джеральдина отчаянно трясла головой, Бенджамен в мгновение ока накрыл ее губы своим ртом. Но, так как одной рукой он держал обе ее руки, то не мог прижать ее к себе, а девушка плотно сжала губы, решив ни за что на свете не подтверждать верность его теории. Джеральдина догадывалась, что он не отпустит ее, пока она сопротивляется, и, несмотря на то что чуть не задыхалась, не отвечала на его поцелуй.
Она услышала его приглушенный вздох, почувствовала, что он еще крепче приник к ее рту губами, а его пальцы больно вдавились в кожу на ее шее. Рука, которой Бенджамен держал ее запястья, сжалась сильнее, он привлек-таки ее к себе.
Это ее чуть не погубило. Когда она ощутила его напряженные мышцы, у нее пропало всякое желание сопротивляться. Джеральдина разжала губы, но он уже оторвался от них.
– Почему? – спросил Бенджамен. – Почему?
– Что… что «почему»?
– Может, когда ты притворялась, что ты Каролина, это действовало как допинг и возбуждало тебя? – поинтересовался он. – Господи! Мне довелось знать не одну женщину, но такой, как ты, я никогда еще не встречал!
Джеральдина вся дрожала, но его слова о Каролине прогнали минутную слабость. Надо же додуматься до такой гадости! – с отвращением подумала она. Да как он смеет говорить, что она, здоровая молодая женщина, нуждается в воздействии каких-то искусственных возбудителей? Да, здоровая!
– Вы что, не можете понять, что мне не нравитесь? – выпалила она со злостью. – Вы так самоуверенны, что не сомневаетесь в своей неотразимости! Ну так позвольте вам сказать, что…
– Не стоит! – Бенджамен горько усмехнулся, разжал руки, обошел ее и открыл дверь. – Иди и пиши свои сказки! Иди и живи в мире, который себе придумала! Потому что в моем мире тебе, черт побери, делать нечего!
Джеральдина повернулась и хотела ему ответить, чтобы последнее слово осталось за ней, но Бенджамен уже шагал через холл, и вскоре за ним захлопнулась входная дверь. Он опять ее бросил, и вся ее обида и возмущение уступили место совсем уж непонятному желанию расплакаться.
– Вы будете пить кофе, мисс? – раздался у нее за спиной голос миссис Рэмплинг.
Однако Джеральдина не испугалась, а стала прикидывать, где та была, пока они разговаривали. Повернувшись, она запоздало вспомнила, что блузка у нее наполовину расстегнута, жилет болтается на плечах, что вряд ли останется незамеченным экономкой.
Поправив ворот блузки, девушка сказала:
– Если можно, я выпью кофе в кабинете, миссис Рэмплинг. Здесь что-то душно.
Джеральдина не знала, поверила ли ей многоопытная пожилая женщина. Во всяком случае, она бы на ее месте точно усомнилась. Зато она весьма ловко предупредила вопрос, почему у нее расстегнута блузка.
А впрочем… Что это она переживает, видела ли ее смущение экономка? Что хочу, то и делаю!
Придя в кабинет, Джеральдина не притронулась к кофе, а стала судорожно искать в сумке таблетки. Усталость накатила на нее сонной волной, она выпила лекарство и неожиданно почувствовала настоящее отчаяние.
Когда рядом был Бенджамен, когда он прикасался к ней или целовал ее, она еще острее ощущала свою неполноценность. Ей становилось нестерпимо обидно. А сейчас она испытывала такое отвращение к себе, что ей просто не хотелось жить.
Пытаться работать в таком жутком состоянии было бесполезно. Джеральдина дождалась, когда уйдет миссис Рэмплинг, и вышла из кабинета. Она беспокойно ходила из комнаты в комнату, тщетно стараясь обрести обычно свойственное ей самообладание.
Чувство слабости не покидало ее. Но она была слишком взволнована, чтобы отдыхать, и, прижав руку к сердцу, слушала его неровный стук.
Внезапно ей стало нехорошо, закружилась голова, и Джеральдина подумала, что надо бы прилечь. Но она и помыслить не могла о том, чтобы пойти в свою комнату, лечь в постель и представлять себе, что делает Бенджамен, что он, может быть, сейчас с другой женщиной.
